Режим гения. Распорядок дня великих людей

«Поднявшись ровно в шесть утра, он ободрял себя двумя чашками крепкого, согретого в кастрюльке кофе и садился за работу. Из окна открывался вид на университетскую игровую площадку, а на расстоянии высились шпили церкви Рокфеллера[153]. Машинистка часто заставала Беллоу в старом полосатом халате: писатель садился рядом с ней на стул и диктовал по накопившимся с вечера записям – порой до 20 страниц за раз. Подобно Диккенсу, который любил писать в многолюдной гостиной, Беллоу также нуждался в ощущении суеты. В разгар работы над романом он перезванивался с издателями, агентами из турбюро, учениками и друзьями, вставал на голову, чтобы восстановить сосредоточенность, и бранился с сыном Дэниэлом, когда тот приезжал домой. К полудню он и вовсе бросал работу, 30 раз отжимался и обедал – тунцовый салат или копченая белая рыба, – а если хорошо потрудился, то разрешал себе бокал вина или глоток джина».

Сам Беллоу, рассказывая о своем распорядке дня, был весьма лаконичен. «Я просто встаю утром и начинаю работать, а ночью читаю, – писал он в письме в 1968 г. – Точь-в-точь как Эйб Линкольн».

Герхард Рихтер (род. 1932)

[154]

Рихтер просыпается каждое утро в 6.15, готовит завтрак для всей семьи и в 7.20 отвозит дочку в школу. К восьми часам он возвращается в мастерскую у себя во дворе и запирается там до часа. Потом обедает в столовой, куда домработница подает йогурт, помидоры, хлеб, оливковое масло и ромашковый чай. После еды художник возвращается в мастерскую и остается там до вечера, хотя уже, как он сам признается, не всегда работает сосредоточенно.

«Я прихожу в студию каждый день, но не каждый день рисую, – рассказывал он репортеру в 2002 г. – Мне нравится играть с архитектурными моделями. Нравится строить планы. Я мог бы всю жизнь провести расставляя вещи по местам. Недели проходят, а я все не берусь за кисть, пока наконец уже не могу этого более выдержать. Я сыт по горло бездельем. Не очень хочется говорить об этом, чересчур внимательно присматриваться к себе, однако думается, что я сам себе создаю такие маленькие кризисы – это мой тайный способ подтолкнуть себя. Опасно сидеть и дожидаться, пока в голову придет хорошая мысль. Нужно самому ее искать».

Джонатан Франзен (род. 1959)

Закончив колледж, Франзен женился на своей подружке, тоже начинающей писательнице, и они стали жить по классическим правилам голодающих служителей искусства. За 300 долларов в месяц нашли квартирку под Бостоном, запаслись пятикилограммовыми пакетами риса и промышленными упаковками куриных ножек, кафе им дозволялось посещать раз в год – в годовщину свадьбы. Когда сбережения закончились, Франзен нашел себе работу на выходные – лаборантом в сейсмическом центре Гарвардского университета, и на эти деньги они оба существовали. Пять дней в неделю супруги писали по восемь часов в день, затем обедали и следующие четыре-пять часов читали.

«Я работал исступленно, – вспоминает Франзен. – Завтракал, садился за стол и писал дотемна. Один из нас устраивался в столовой, по одну сторону кухни, а по другую сторону кухни располагалась спальня. Для молодоженов неплохо».

Вечно так продолжаться не могло. Брак распался, в том числе и потому, что творческие успехи супругов не уравновешивали друг друга: у Франзена вышли и были благосклонно приняты критикой две книги, а его супруге не удалось найти издателя для первого романа и не хватило духу дописать второй.

Однако успех первых двух книг не облегчил Франзену работу над третьей. Чтобы сосредоточиться на романе «Поправки» (2001), он запирался в студии в Гарлеме, занавесив окна и выключив свет, надевал на глаза повязку, затыкал уши берушами, сверху надевал меховые «ушки» и в таком виде садился за компьютер. Даже в таких условиях потребовалось четыре года – и тысячи выброшенных страниц, – чтобы закончить книгу.