Режиссерское искусство театра кукол России XX века

Итак, кукольный спектакль был создан. Оставалось найти для него публику. Первое представление «Сказки о попе и работнике его Балде» было решено дать в артистическом клубе «Бродяга», помещавшемся на спуске Софиевской улицы. Спустившись у одного из домов на несколько ступеней, попадаешь в полуподвал, стены которого расписаны условной живописью… Впрочем, «условной» была в «Бродяге» только стенопись, а всё остальное – столики, бифштексы, водка – вполне натуральным.

Формально «Бродяга» управлялся неким «литературно-артистическим советом», но фактически вся полнота власти принадлежала заведующему рестораном – «кавказскому человеку огромной величины». Понятие «заведующий» тоже было формальностью: он был просто хозяином этого ресторана. Зимой и летом, утром, днем и вечером «кавказский человек» ходил в папахе из золотистого барашка.

А теперь представим себе Юткевича и Козинцева перед этим гигантом. Оба худенькие, Юткевич в своей неизменной тюбетейке с тросточкой в руке, Козинцев – всегда необыкновенно аккуратно одетый, в рубашке апаш, из воротника которой поднималась тоненькая шейка, похожий на маленького петушка.

«– Вы, дети, кончайте свой Петрушка.

– Позвольте, что случилось? – интеллигентно спрашивал Козинцев.

– Ничего не случилось. Клиент недовольный.

– Но мы не собираемся ориентироваться на обывательский вкус! – вращая между пальцами тросточку, гордо парировал Юткевич.

– Давай кончай Петрушка. Клиент плохо кушает. Разговаривать мешаешь. Эй, Сулейман, выноси Петрушка» [204] .

Пришлось эвакуироваться на площадь. В день Первомая – день премьеры марджановского «Овечьего источника», синее небо для которого расписывал Козинцев, – солнечным нежарким утром они играли на центральной площади Киева.

…Молодой, подающий надежды пианист Г. Нейгауз выступал на грузовике, превращенном в эстраду [205] . Сидя за роялем, он исполнял веселые детские песенки, сам пел вполголоса, а ребята, окружившие машину, ему подпевали. Но вот грузовик откатывал, и на смену подъезжал другой, где разыгрывалась сатирическая сценка, в которой участвовали куклы и маски: Царь, Капиталист и свергавшие их Рабочий и Крестьянин [206] .

На следующем грузовике разыгрывалась «Сказка о попе и работнике его Балде». Сергей Юткевич, стоя в кузове, крутил ручку шарманки, напевая:

Жил-был Поп, толоконный лоб.

Пошел Поп по базару,

Посмотреть кой-какого товару,

Навстречу ему Балда —

Идет, сам не зная, куда.

На разрисованной ширме появлялись Поп с огромным крестом и Балда в алом шутовском колпаке.

– Что, батька, так рано поднялся?

– Чего ты взыскался? – пищал «петрушкиным» голосом Козинцев.

– Нужен мне работник – Повар, конюх и плотник.

– А где мне найти такого Служителя не слишком дорогого? – басил юный Каплер.

Успех был полным. Всех троих приглашали в рабочие клубы, на открытые парковые эстрады, в детские приюты. Служивший в киевском Наробразе И. Эренбург снабжал их путевками в городские школы и детские сады. Жаль, что месье Шарль уже не мог порадоваться новой жизни своих петрушек, а его марионетки, оставшись невостребованными, так и сгинули где-то в киевском водовороте 1919 года…

Эксцентричный, лубочный мир кукольного спектакля, созданного будущими деятелями отечественного киноискусства, был кратким эпизодом их биографии, о котором, впрочем, они часто вспоминали. «На стене моей ленинградской комнаты, – напишет Г. Козинцев, – подле письменного стола висит, наклонив бородатую голову и вытянув прямые коричневые руки, артист из кукольной труппы. Было время, как бешеный крутился он над створками ширмы и свирепо вопил: „Я цыган Мора из хора, говорю басом, запиваю квасом, заедаю ананасом!“. Моль съела его бархатную поддевку, выцвела кумачовая косоворотка, и обтрепался золотой позумент. Немало времени прошло с тех пор, как он попал из рук киевского шарманщика в мои. Многим я ему обязан» [207] .

Когда в январе 1920 года переболевший тифом молодой художник и режиссер Г. Козинцев переедет вслед за К. А. Марджановым в Петроград, некоторое время проучится в Академии художеств (мастерская Н. И. Альтмана) [208] и одновременно будет в качестве режиссера зачислен в Студию Театра комической оперы, он встретится с Л. З. Траубергом. Причем встреча эта также будет связана с куклами: «Дверь рывком распахнулась, в кабинет стремительно не вошел – влетел длинный, тощий, постоянно гнувший тело в разные стороны юноша; на нем была коричневая блуза, из материала, которым обивают мебель, на пальцах обеих рук какие-то нелепые куклы.

– Смотрите, Константин Александрович, – произнес он возбужденно, неподражаемым фальцетным голосом. – Вот что я нашел на складе.

– Знакомьтесь, мальчики, – сказал Марджанов» [209] .

Та к начиналась Фабрика эксцентрического актера, основанная в 1922 году молодыми Григорием Козинцевым, Леонидом Траубергом, Сергеем Юткевичем, Георгием Крыжицким; возможно, и первые режиссерские опыты с куклами месье Шарля также легли в основу «эксцентризма» ФЭКСов.