Режиссеры «Мосфильма»

Через два месяца после нашей встречи на западночешском курорте состоялась премьера фильма «Государственные похороны» на кинофестивале в Венеции. Затем лента была приобретена в российский прокат и переименована в «Прощание со Сталиным». О ней много писали, ведь так же, как для Сергея было в диковинку участие в съемках Чиаурели и наличие смонтированной картины, так и для нынешних киножурналистов открытием оказался сам факт этих съемок.

Между тем о фильме «Великое прощание», снятом, но так и не выпущенном в 1953 году, в киносообществе давно известно. В начале XXI века телеканал «Культура» даже показал 45-минутный дайджест этого фильма. А сейчас Центральная студия документальных фильмов выложила в сеть тот вариант на 1 час 18 минут (в кинопленочном варианте — чуть дольше), который был подготовлен к тогдашнему невыпуску.

Разумеется, все отснятые десять тысяч метров пленки, о которых справедливо говорит во многих интервью Лозница, увидеть невозможно. Работали ведь несколько десятков операторов. В Москве и во всех уголках СССР, во всех государствах, именовавшихся тогда «странами народной демократии».

Некоторых представителей этой самой «демократии» можно рассмотреть на экране. И если проклинаемый венграми Матиаш Ракоши стоит у гроба в Колонном зале, то его китайский собрат Мао Цзэдун и албанец Энвер Ходжа отдают дань памяти в Пекине и Тиране, как бы прозревая скорый разрыв отношений со «старшим братом».

В словосочетании «документальный фильм» применительно к «Великому прощанию», смонтированному в апреле 1953 года, упор нужно делать на первое слово. Строго говоря, это не фильм, а документ, и просмотр визуального материала вполне может быть заменен его описанием.

Люди идут к гробу. Звучит траурная музыка. Левитан за кадром говорит о гениальности усопшего. Москву сменяют Ленинград и Свердловск, Киев и Гори. Траурные митинги проходят в Варшаве и Берлине, Будапеште и в окопах корейской войны…

На трибуне мавзолея Хрущев и Ворошилов, Маленков, Берия и Молотов. Перед чтением текста по бумажке Никита Сергеевич надевает очки. Прочтя, снимает их и прячет. Маленков говорит лучше всех. Берия поблескивает стеклами пенсне. Молотов единственный упоминает о недавней победе в войне… Вот Чжоу Эньлай, а вот — Светлана Аллилуева и Василий Иосифович…

Наконец, можно рассмотреть главного чехословацкого коммуниста Клемента Готвальда, для которого визит в Москву стал роковым. По возвращении выяснилось, что он подхватил на мартовском холоде какую-то болезнь, в том же году он скончался в Праге. Эта поездка и эта смерть породили ставшую классической фразу: «Он еще простудится на ваших похоронах»…

Пожалуй, единственным собственно художественным приемом в восьмидесятиминутной ленте можно счесть снятое под интересным боковым ракурсом внесение гроба в мавзолей под музыку и проникновенный левитановский голос: «Прощай, дорогой учитель и друг, товарищ Сталин!»

Участие Чиаурели в данном мероприятии было чисто протокольным, так же как работа его коллег Герасимова и Александрова. Единственным чистым документалистом был среди них Илья Копалин. Впрочем, необходимо упомянуть и двух дам: Елизавету Свилову — жену и соратницу великого Дзиги Вертова, прозябавшего в те годы в безвестности, и Ирину Сеткину, которой через семь лет предстоит самостоятельно поставить документальную ленту с говорящим названием «Наш Никита Сергеевич»…

В позднесоветские годы невыпуск «Великого прощания» особо пытливым киноведам объясняли тем, что речь на Красной площади произносил Берия. Пока картину собирали и монтировали, его арестовали, и показывать ленту стало нельзя. Сорок с лишним лет фильм и материалы к нему располагались в спецхране, и увидеть творение Герасимова — Копалина — Александрова — Чиаурели — Свиловой — Сеткиной не представлялось возможным.

Когда же запреты были сняты, то оказалось, что их причины иные. Берия на мавзолее был не один, речь его была неглавной, и при желании можно было вырезать и вычистить его из кадра так, как это сделали в «Падении Берлина», и крутить до 1956 года.

Илья Копалин вспоминает, что чехарда и неразбериха вокруг картины начались сразу после окончания съемок. Вначале велели делать не большой фильм, а разделить материал на несколько маленьких выпусков. Потом приказали собрать всё-таки полнометражную ленту. Когда же в апреле ее показали высокопоставленным зрителям, принявшим увиденное с восторгом, последовало указание отправить «Великое прощание» на полку.

Всё это укладывается в ту версию смерти Сталина, что отчаянно муссируется нынче. Ближайшие соратники помогли вождю отправиться в мир иной, узнав о том, что он готовится убрать их самих. На мавзолее 9 марта 1953 года и Хрущев, и Берия, и Маленков уже знали, что вскоре они предъявят советскому народу иной образ «гения всех времен». Посему работа орденоносцев и лауреатов Сталинских премий оказалась мартышкиным трудом.