Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой

Начал готовиться к встрече с Лаурой и мысленно обдумывать диалоги.

Меня удивило, что по итогам наших дел в Мексике и Вьетнаме Лаура не показала вида, что догадалась о чём-то нехорошем или даже поняла, как нехорошо я хотел поступить по отношению к ней. Хотя, по словам Ричарда, она точно кое-что знала, так как мексиканский банкир ей намекнул, правда, без подробностей, что она была втянута мною в некрасивую игру. Но Лаура даже вида не подала. Я это расценивал тоже как определённый и неоднозначный признак очень сильной неконфликтности.

Ещё один аргумент в пользу версии о её работе на спецслужбы — это моё полное переосмысление нашего сближения с Лаурой.

Это сближение было встречным движением друг к другу. Пожалуй, это был единственный человек с высоким социальным статусом, который сам стремился сблизиться со мной. Да, этот признак считается очень верным.

Но… Она действительно потеряла сына из-за наркоты. Даже Ричард мне подтвердил, что всем известно, как она после этого сильно изменилась.

С одной стороны, я уже держал в голове мысль о том, что Лауру нужно как следует проверить, с другой стороны, был дискомфорт, а вслед за ним необъяснимое беспокойство и ощущение какой-то незавершённости, что-то меня сильно беспокоило и не давало покоя.

Я привык прислушиваться к своей интуиции, и всё говорило о том, что надо действовать, пока есть такая возможность.

Для начала нужно разобраться с собственной совестью, для того чтобы в дальнейшем при проверке не обращать на эту химеру никакого внимания.

Действительно, с Лаурой, с попыткой её подставить всё вышло очень подло и непорядочно с моей стороны. А она вовсе не дура и тоже размышляет постоянно над прошедшими событиями и делает свои выводы. Какие?

Нехорошо как-то и очень неспокойно.

Но ведь так нужно было для дела!

Да, нужно. Но можно было не так, не так подло. Она не враг, поэтому нельзя с ней так подло поступать. Всему есть границы.

Да, ГРУ — это ГРУ, но подлость — это не про мою организацию. Жёсткость, безжалостность к врагу — это по правилам и нормально. Подлость — это эксцесс исполнителя, то есть меня.

С другой стороны, если она секретный сотрудник, то моя попытка её подставить — это доблесть, пусть и случайная, но всё равно очень достойная, и нужно было эту тему развить до предела, тогда бы всё всплыло и нам вообще не пришлось бы напрягаться. Сорвалось… Не додумался.

А если она не имеет отношения к спецслужбам?

Тогда получилось нехорошо.

Начнём сначала.

Почему же я решил, что она не враг? Чем она вообще отличается от того бомжа в парке?

Тут всё просто.

Я до сих пор думал, что она враг государства — Соединённых Штатов Америки. Она ещё не воин Русской армии, но она враг моего врага — это я уже уяснил. Это база, это фундамент для предательства своей страны.

Только после проделанной с Лаурой работы до меня дошло, как человек приходит к тому, чтобы ненавидеть свою Родину, желать ей поражения во всём.

Смысл фразы «враг моего врага» заключается в том, что можно использовать чью-либо неприязнь к вашему недругу с выгодой для себя. В определённый момент и в определённых условиях. А вовсе не в буквальном прочтении, будто бы любой враг вашего врага априори является вашим другом.

Я полагал, что у Лауры есть причины ненавидеть власть, элиты. Это безусловно. Но её ошибка состоит в том, что для неё власть и элиты тождественны понятию государства. Известная и трагическая ошибка. В трёх соснах заблудилась.

Тем не менее она мне не враг (пока из этого исхожу), она враг моего врага.

В порядке теоретической подготовки к идеологическим разговорам с Лаурой в своё время из ранее присланных материалов я уловил, что у Владимира Ульянова (Ленина) причиной ненависти к России, её власти (царизму) и всему, что связано с русской государственной властью, включая православное христианство, была казнь его старшего брата, террориста и государственного преступника Александра.

Именно судьба Александра резко изменила курс младшего брата, сделав пламенного революционера из законопослушного и прилежного ученика, который учился на «отлично» и даже посещал религиозное общество преподобного Сергия Радонежского.

Желание мести за брата стало буквально манией для Владимира Ульянова (Ленина), и вообще революция стала возможной только потому, что Владимир Ильич стремился к власти, чтобы отомстить за брата.

Из присланных материалов я тогда понял, что так считали многие историки. Я не берусь судить правильность их выводов, так как я не историк, но выглядела для меня эта версия вполне убедительно. Я очень любил понимать мотивацию людей. Знал я и то, что месть — это очень сладко, сильно, мощно и убедительно (по крайней мере, для меня).

Лаура сама рассказала мне о том, что у неё, оказывается, было три сына и один из них умер от наркотиков, и это было неожиданно, но бесценно, потому что Лаура ясно дала мне понять, что проведённое ею собственное расследование с целью установить тех, кто наживается на наркотиках, привело её к очень большим людям.