Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой

Я тоже не буду их пересказывать, и только потому, что многим выросшим в СССР это может быть больно. А мне до сих пор плевать на все идеологии, ибо для меня всё хорошо, что хорошо для России и нашего народа. Самое главное, что эти тексты были самым настоящим вооружением в предстоящем интеллектуальном бою с Лаурой.

С этой частью тематики разговоров с Лаурой разобрался.

Сейчас нужно обдумать кое-что в направлении её возможной деятельности как секретного сотрудника.

В присланных материалах, кроме этого, ещё были сведения о том, что многие из известных большевиков были агентами царской охранки. Этот факт мне сильно засел в голову и не давал покоя, поскольку очень хорошо ложился в версию работы Лауры на ФБР.

Вспомнил того самого особиста нашего танкового полка в Венгрии. Хотя он и проходил службу в составе нашего полка, но был офицером КГБ. Он был не секретным, но тем не менее сотрудником спецслужбы, а значит, у него по определению в психологии много общего с секретным сотрудником.

Что он за человек такой? Что им движет по жизни? Сейчас мне очень нужно в своём воображении составить его чёткий психологический портрет.

Однажды он специально как бы за моей спиной, но вместе с тем так, чтобы я слышал, назвал меня «гнилым интеллигентом». Тут ключевое слово «гнилой».

Он знал, что я не смогу ему в тот момент ответить. Скорее всего, надеялся, что ему лично я вообще не смогу никогда ответить. Я тогда чуть не взорвался от злобы на него и своего бессилия. Этими словами он охарактеризовал моё более-менее спокойное, человеческое отношение к подчинённым, моё желание всякий раз объяснить и решить по-хорошему, а не через «товарищ солдат». Это всякий раз такими, как он, расценивалось как слюнтяйство, безволие и тому подобное, сконцентрированное и в других мерзких, но очень распространённых фразах типа: «Ну что вы там, товарищ лейтенант, сопли жуёте?!» или «Хватит там им политинформацию рассказывать! Время!»

В тот раз он конкретно перешёл на личность и словесно приговорил меня к высшей степени неблагонадёжности (по его мнению) — «гнилая интеллигенция». Это означало, что он посчитал меня словоохотливым, трусливым и неспособным быть жёстким командиром.

Скорее всего, таковым он меня не считал и просто хотел унизить и ещё больше оскорбить, но не нарочито по-хамски. При этом он хотел на моём унижении поднять свой собственный авторитет. Есть и всегда были такие люди, которые изо всех сил стараются поднимать своё имя не за счёт своих полезных и хороших дел, а за счёт принижения других.

Для тех, кто не помнит те времена, напомню, что под понятием «гнилая интеллигенция» крылось что-то подобное современному «либерал», то есть как бы предатель, но это не точно.

Общее смысловое значение этого словосочетания было, по его мнению, таким: «интеллигенция» — это те, кто боится руки испачкать, избегает грязной работы, компенсирует такую работу безответственным словесным потоком. Одновременно с этим он себя показывал немногословным человеком дела, не чурающимся никакой грязной работы, хотя это трудно было себе даже представить, ведь никто и никогда его не видел в танковом комбинезоне, по уши в масле, нависающим над трансмиссией танка или БМП, в отличие от меня, кстати говоря. То есть он хотел быть очень и очень свойским среди офицеров полка. Уверен, что никому из них это никогда не удавалось.

Слово «гнилая» означало склонность к предательству и всем видам подлостей. Здесь он явно в тот раз хотел противопоставления, рассчитывал продемонстрировать, что хорошее отношение ко мне означает несовпадение с его мнением, то есть маркировал остальных на «свой-чужой». Но зачем ему это нужно было?

Тогда я не понимал, мне мешали думать нехорошие мысли о нём.

Сейчас уже понимаю. Он как сотрудник спецслужбы (КГБ СССР) подавал сигнал всем, что ждёт сотрудничества по моему вопросу. Он не секретный сотрудник и мог иной раз действовать открыто, но для них обязательно нужно подать такой сигнал, когда он уже к чему-то готовится.

Позже я научусь очень уверенно, изредка чрезвычайно агрессивно (как учил меня мой сокурсник-чеченец), а чаще спокойно, но всё равно крайне жёстко задвигать на своё место таких сильно смелых на показ «колхозников от плуга», никогда и ничем не командовавших. Они никогда по ночам не мучились с неисправной техникой и вооружением, поэтому они не знают, как после подобных бессонных ночей становишься очень близким и родным своему личному составу, насколько командир может стать ближе для своих подчинённых, а про такое явление, как стрелковый ближний огневой бой, я просто промолчу. И вообще я действительно старался не мучить лишний раз свой подчинённый личный состав, полагая, что и без этого с программой боевой подготовки (особенно за границей) им хватает уставных тягот и лишений воинской службы.