Рябиновые зори

Сугробы поднимались,
                                  как стога.
Забыли снегопады про усталость.
И, за день озверевшая,
Пурга
На солнце предзакатное кидалась.

И летчики пургу ругали зло,

Поглядывая на небо в надежде.
И солнце
            замять белую прожгло,
И засияло яростней,
                             чем прежде.

Капель затараторила окрест,

И снег мечтал в оврагах притаиться.
Но с каждым днем
Все меньше в мире мест,
Куда бы солнце не смогло пробиться.

«Вот телевизор…»

Вот телевизор.
Чудо века.
Щелчок,
Шипение —
И в дом
Ворвутся
Море,
Лес,
И реки,
И сильный дождь,
И мирный гром.
Затем — испуганные лица,
И у толпы безумный вид.
И отбивается убийца,
И Роберт Кеннеди хрипит.
И сразу улицы Суэца,
Грозят арабы небесам,
И никуда уже не деться
От бомб, летящих прямо к нам.
Но ты успел движеньем резким
Прервать на время их полет,
Включив родные перелески
И гул строительных работ.
Глотает землю экскаватор,
Плывут комбайны по полям…
Но снова бывшие солдаты
Не спят и курят по ночам.

«Мы людьми остаемся…»

Мы людьми остаемся,
Пока ненавидим и любим,
Мы людьми остаемся,
Пока есть забота в сердцах.
Мы людьми остаемся,
Пока помогаем мы людям
И печемся о старых своих
Матерях и отцах.

Мы людьми остаемся,

Пока сапогом не раздавим
Первый свежий подснежник,
Пробившийся в талом лесу.
И пока наше сердце
Под старость не спрячем за ставни.
Чтоб не слышать грозу
И с рассветом не видеть росу.

У ТЕЛЕФОНА

Седая мать
               над смолкшим телефоном
Окаменела:
«Предал сын страну!»
А он шагал
               по барам и притонам,
Забыв ее седую седину.
Ему с утра экраны и газеты
С поспешностью отречься помогли
От русских росных ласковых рассветов,
От щедрой и натруженной земли.
Он, как чужие камни на дороге,
Топтал сердца доверчивых друзей.
Он был один.
Но на детей в тревоге
Взглянули сразу сотни матерей.
Предатель —
Он останется предателем
В любой стране,
В любые времена.
И всем понятна безутешность матери:
Как на него надеялась она!
И светят тускло горькие седины,
И тишина заполоняет дом,
Где мать
Еще неумершего сына
Хоронит в сердце стареньком своем.

ЛИСТ

Лист зеленый с ветром улетает,
А в душе —
            давно в дороге он.
А в мечтах его давно мерцает
Незнакомый
                 южный
                             небосклон.

Он за ветку даже не держался,

Чтоб сбежать быстрее от забот.
Только лист,
                 что с дерева сорвался,
К деревам другим не прирастет.

«Мне ничего уже не страшно…»