Рябиновый дождь

Не спеша, шаг за шагом прошел он весь путь скольжения, оглядел срезанные рябины, тщательно измерил все царапины, через лупу осмотрел оставленные на асфальте следы от протектора и сразу понял: не заснули, не зазевались, ехали нормально, значит, что-то с машиной… Вдруг его внимание привлекла неглубокая квадратная ямка, вырубленная дорожниками и так безответственно оставленная. Ее края были измазаны смолой. Тогда Милюкас еще внимательнее осмотрел машину. Подергав задранные кверху передние колеса и не обнаружив гайки, поддерживающей правую рулевую тягу, снова осмотрел все через лупу. «Отвинчено! Резьба чистая, сверкающая, еще не успела покрыться грязью и пылью, — если бы отвинтилась самопроизвольно, только конец болта был бы чист, а страхующий шплинт был бы срезан… Вот и дырочка еще блестит… Значит, выдран!» — Милюкас еще раз прошел весь путь, проделанный машиной в момент катастрофы, осмотрел рябины: рулевая тяга не могла нигде ни зацепиться, ни удариться.

Поймав, как ему казалось, конец нити, Костас не торопился: все проверял, все осматривал, ибо однажды, столкнувшись с Моцкусом и попав за это в немилость к своему начальству, он не мог позволить себе такую роскошь во второй раз. Сама судьба дала ему возможность реабилитироваться, и теперь он эту возможность так легко не упустит. Да и перед Моцкусом неудобно: ведь фронтовые товарищи!.. А теперь будто незнакомые. Людские беды их поссорили, людские беды и помирят…

А тогда?

Тогда он сам, можно сказать по собственному желанию, сунул пальцы меж косяком и дверью. Был немного зол на Виктораса за беспорядок в управлении… Потом эта его всезнающая и всемогущая жена… Районное начальство… Обстоятельства прижали… И Костас сдался. Но на сей раз этого не будет.

А тогда?

К черту все, что было тогда! Он и теперь зол на себя. Как легко он поверил этой доброжелательной, не скупившейся на обещания женщине и бесконечным звонкам из Вильнюса. Марина была такая непосредственная и предупредительная, выхлопотала для него прекрасную путевку, чтобы подлечить старую рану, а секретарь вызвал его и предупредил: «Ты смотри мне! Она баба влиятельная».

«Вот и смотрю по сей день», — Милюкас горько улыбнулся, набросал подробную схему происшествия и, узнав, откуда ехала машина, тут же помчался к Жолинасу.

Стасис кипятил воду и разливал ее по резиновым грелкам. Эту работу он выполнял внимательно, не спеша, наклоняя в сторону горлышко каждой резиновой грелки и выпуская накопившийся пар. Посмотрев на Жолинаса, Костас понял, что хозяин первым разговор не начнет, поэтому и сам не торопился: прошелся по комнате, осмотрел разные вещи, что-то взял, повертел, с чего-то сдул пыль и снова поставил на место… А когда Стасис стал проявлять нетерпение, упал в глубокое кресло и закрыл глаза.

— Устал чертовски, — сказал он.

— Дома выспался бы, — безразлично бросил Стасис.

— Дела, Жолинас, все дела… К тому же и по тебе здорово соскучился. Скажи, сколько прошло времени, как мы в последний раз виделись?

— Если все подсчитывать — сдуреть можно, — буркнул тот.

— Говорят, Моцкувене опять тебя навещает?.. А почему бы вам не поменяться? Среди артистов такой обмен в моде: ты с моей женой поживи, я — с твоей, пока не надоест, а потом поглядим…

— Почему бы нет! Ты за меня поболей, а я за тебя умру, — не сдавался Стасис. — Только на кой ляд мне этот приют для престарелых?

— Да ладно, — вдруг изменил разговор Милюкас. — У тебя они много выпили?

— Ни капельки. Они даже в комнату не зашли… Хотя шофер был подозрителен, такое впечатление, что накануне под хмельком был, а Моцкус?.. Черт знает, глаза у него всегда странные, всегда немного блестят… А что случилось?

— А что должно было случиться? — Милюкас попытался поймать взгляд собеседника.

— Я просто так, по разговору вижу, — бубнил тот, уткнувшись в грелки.

— А откуда ты знаешь, о чем я спрашиваю?

— Как же не знать! Не так часто меня столь высокие господа навещают, — Стасис снова попытался превратить все в шутку.

— Какие господа? — удивился Милюкас. — Я тебя о рабочих спрашиваю… — Ему наконец удалось поймать встревоженный взгляд Стасиса и заставить его смотреть себе в глаза.

Стасис вздрогнул, лоб покрылся испариной; не в силах выдержать напряжение, он снова занялся грелками. Чуть успокоившись, спросил:

— О каких рабочих?

— О ваших, лесхозовских.

— Ничего не знаю.

— Твой Кантаутас напился, опять на чужой мотоцикл сел и в дерево врезался.

— Так ему и надо. Он меня чуть деревом не зашиб.

— Зачем же тогда ты в него водку вливал?

— Он мне дерево погрузить помог.

— А шоферу Моцкуса много налил?

— Не приставай. Уже говорил и еще раз повторяю: они даже в комнату не заходили.

— А что они здесь делали — машину ремонтировали?

— Нет.

— Странно… Я ключ на дворе нашел.

Стасис встревоженно глянул на полку, на которой был сложен инструмент. Проследив за его взглядом, Милюкас лениво поднялся и неторопливо подошел к ней. Ключ нужного номера лежал сверху, рядом с ним — плоскогубцы… Осмотрев все, положил на место, сел и снова закрыл глаза:

— Говоришь, не ремонтировали?