Рядом с тобой

Галя прикусила губу, пару раз глянула на ухо сына, на щеку и повернулась к иллюминатору. И вдруг вспомнила несчастный и какой-то по-детски беспомощный взгляд мужчины, низко опущенные плечи, красные слезящиеся глаза. Сухие и злые глаза тетки. Это у мужчины кто-то умер, кто-то очень близкий.

Он прав – она бывает циничной, бывает очень жестокой. Она уже привыкла любой ценой добиваться своего.

«Знаешь, сынок, я не родилась циничной, меня такой сделала жизнь, – думала она, глядя, как в брюхо самолета забрасывают багаж. – Раз за разом отнимая у меня самых близких, самых любимых, жизнь оставляла мне только беспомощность и глухое отчаяние. Глухое настолько, будто я лежу в гробу с крепко прибитой крышкой, а сверху, чтоб я не выбралась, еще кто-то сидит. У меня ничего не осталось в душе, только непреодолимое желание никогда ничего не чувствовать. Я плохая мама, что ж, извини… Я не чуткая, не нежная. Да, мне легче показать любовь так – все обустроить, дав деньги. Я боюсь подарить не то – потом буду мучиться сомнениями. И еще я не умею создавать уют, потому что его нет в моем сердце».

Так она думала во время перелета. Так думала днем. Но не ночью. Ночь все меняла, возвращала ее в юность и окунала с головой в любовь. Она часами лежала без сна, вспоминая синие-синие глаза. Ночью она верила, что эти глаза не могли ее обмануть. Ночью она шептала: «Навсегда вместе», – и верила, просто верила.

Верить днем было очень непросто.

Каждая минута приближала ее к дому, о котором она думала столько лет. Сколько тяжелых часов они провели с Ромкой у телевизора! Сколько раз сердце сжималось при виде дымящихся руин. Остов здания правительства, – она всматривается в экран, справа должна быть гостиница. Гостиницы нет. Цветочного моста и «Детского мира», конечно, тоже нет. Зачистки в Аргуне – они не знали, что это о Салмане! А если бы знали, что могли бы изменить?! «Уведите детей и слабонервных от экранов телевизоров…» Ненависть к маленькой стране разжигали постепенно, слово за словом, кадр за кадром. Были случаи, когда отчество сына вызывало вопросы, и Ромка с гордостью отвечал, что его отец чеченец.

А однажды отчество сослужило ему и его друзьям хорошую службу. Было это в девяносто седьмом. Шли они поздно вечером по Сумской, и вдруг показался милицейский патруль.

– Ваши документы.

В то время требовали, чтобы все ходили с документами. Ромка протянул копию паспорта, мальчишки тоже что-то показали.

– Лицом к стене, руки на стену, ноги шире плеч!

Толкнули пацанов в спины, поставили, как нужно. Шелестят документами и тихо переговариваются.

– Смотри, фамилия… Бисаев! Да ну их… Отпускаем… Эй, вы!

Ромка с друзьями повернулись лицом к патрульным.

– Чтоб после одиннадцати по улицам не шлялись, шпана!

На работе не приставали – она же не Бисаева. Постепенно, сама по себе, пришла уверенность, что Салман не в Чечне, что война его не коснулась. Наверное, душа так защищалась от горя.

Их ждали. Щуплый мужчина лет сорока в черном строгом костюме прижимал к груди белый лист, на котором крупными буквами было написано: «Гармаш». Рядом с ним стоял Хасан. Такой же стройный и изящный, как в студенческие годы, та же шевелюра темно-русых волос, только острижен короче. Увидев их, Хасан улыбнулся и шагнул навстречу.

– Здравствуй. – Он обнял Галю и коснулся щекой ее щеки. – Как доехали?

– Спасибо, хорошо. Ты совсем не изменился.

– И ты не изменилась.

Хасан повернулся к Роме.

– Как ты похож на отца! – Он похлопал Рому по плечу и обнял. – Я счастлив, что ты здесь. Ты даже не можешь себе представить, как отец тебя ждет!

– Я тоже рад, давно мечтал сюда приехать. – Голос Ромки дрогнул.

Хасан показал рукой на щуплого мужчину:

– Рамзан, мой помощник.

– Салам алейкум. – Мужчина поклонился.

Галя и Рома ответили поклоном:

– Алейкум вассалам.

– Давай мне сумку, – сказал Рамзан Ромке.

– Спасибо, я сам, она легкая.

– Ну, пошли. – Хасан улыбнулся. – Надо спешить, скоро стемнеет.

Они покинули здание аэропорта и направились к автомобильной стоянке.

– Вы очень быстро приехали. – Хасан надел темные очки: они шли навстречу заходящему солнцу, кровавым диском садившемуся за горизонт. – Я думал, вы будете завтра.

– Нам повезло, – сказал Рома. – Маме позвонили в восемь утра, а в десять мы уже были в милиции. Потом аэропорт, Ростов – и вот мы здесь.

– Да, действительно повезло… Вот наша машина. – Он подошел к черному внедорожнику. – Рома, положи рюкзак и сумку в багажник. – Хасан открыл заднюю дверь.

Закончив с вещами, Рома посмотрел на часы.

– Когда мы будем в Аргуне?

– Через два с половиной часа. – Хасан захлопнул заднюю дверь. – Садись назад.

– А что с Салманом, чем он болен? – спросила Галя.

Хасан опустил голову и тут же поднял, устремив взгляд на Галю, потом на Рому:

– Аллах свидетель, я не хотел приносить вам эту весть, но вынужден. – Он глубоко вдохнул и выдохнул. – Салман тяжело болен, у него рак печени.

Галя вскрикнула и выронила сумочку.