Рядом с тобой

Мама дергается. Все мышцы ее лица напрягаются. На секунду я вижу ту маску, которую она носила много лет и сбросила лишь недавно. Она открывает рот и снова его закрывает. Я не горжусь тем, что сказал это, но я должен был. Мы должны с этим как-то разобраться и поставить точку.

– Я не ненавидела ее, – повторяет она пересохшими губами. – Я просто…я. – Мама подходит к дивану и опускается на него. Затем закрывает лицо руками. – Когда я узнала, что Эрин с дочерью переехали в Салем, когда я узнала, что ты начал встречаться с этой девочкой, я… не смогла сдержаться. Я была просто поражена. Как такое могло произойти…

Я терпеливо ожидаю, когда она успокоится. Да, я виню маму за такое отношение к Мадлен, за все те ужасные слова, что она мне наговорила про их семью. Мадлен сказала, что так она защищалась от боли. Неужели она так сильно любила Генри?

– Как ты узнал? – спрашивает мама. Она поднимает голову и смотрит на меня.

– Мадлен.

– Боже, она знала.

– Нет. Она заметила, как вы смотрели друг на друга на свадьбе. И просто допыталась правды у Эрин. Она не хотела мне говорить, но я тоже заметил кое-что в Лондоне. К тому же, – я перевожу дыхание. – К тому же, между нами нет секретов.

Мама слушает меня и размышляет.

Я продолжаю:

– Хотя какая разница, кто мне рассказал. Неужели ты думала, что я не узнаю? Я жил в его доме, мама.

– Д-да, – запинаясь, подтверждает она. – Конечно, я знала, что рано или поздно это выплывет наружу. Но все же в глубине души надеялась, что эта история останется в прошлом. Там, где ей и место. Это ведь не должно касаться вас.

Ее слова правдивы, но совершенно противоречат ее поступкам.

– Но ты…

– Да, – прерывает меня мама. – Я должна была это сказать раньше. Прости меня.

Ее губы дрожат. Я сажусь на колени напротив нее, мама кладет голову мне на плечо. Мне хочется сказать многое, но я продолжаю молчать. Наши объятия уже значат очень многое.

– А отец? – осмеливаюсь спросить я, когда мама поднимает голову. – Он знает?

Она отрицательно качает головой.

– Нет. Это ни к чему.

* * *

Стоя под напором воды в душе, я размышляю над всем этим. Когда Генри вез меня в аэропорт. Я видел, что хотел мне что-то сказать. Я знал, что он знал, что я узнал. Черт, как же смешно это звучит. Но я был так запуган болезнью отца и подавлен ссорой с Мадлен, что не обращал на него никакого внимания. В тот момент мне хотелось поскорее очутиться в Бостоне. Но чем вше поднимался самолет, тем болезненнее сжималось сердце. Мама и Мадлен, они правы. Все это в прошлом. Если мы с Мадлен и не понимаем друг друга в чем-то, то мама и Генри здесь не причем.

Но это каким-то образом подействовало на нас. Мне бы в последнюю очередь хотелось винить в этом маму, но ведь именно она пренебрегала Мадлен из-за своего прошлого. Она и сама это понимает.

А что если бы мама и Генри поженились? Что если бы у них родился ребенок? Не я. Я сын своего отца.

С кем бы сейчас была моя Мадлен? Кого бы она целовала и обнимала вместо меня? Кто бы вместо меня трогал ее прекрасное тело, перебирал ее длинные волосы и смотрел в эти синие глаза?

Не я.

Это был бы не я.

Когда заканчивается одна история, начинается другая.

Я и Мадлен. Это наша история. Мы больше не невинные дети, и намерены бороться.

Мне хочется вопить от того, что она так далеко. Я ужасно ее хочу. Во всех смыслах. Я не привык быть далеко от нее. Это нонсенс. Меня чертовски пробивает на лирику. Или нет, на что-то еще. Мне нужно снова сесть и писать. Только это сейчас не заставит меня свихнуться.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На следующий день папа так и не приходит в себя. Утром я выспался дома, затем написал Мадлен и к вечеру поехал домой.

Ханна сидит в гостиной и корчит мордочки в телефон, делая селфи с Айком.

– Я отправляю фото Мадлен, – весело лепечет она, увидев меня.

– Умница. – Я чмокаю сестру в щеку и треплю за ушами Айка.

Мадлен жутко скучает. Она мне этого не скажет, но я знаю. Знаю, с каким чувством оставил ее там. Наверняка, она снова ненавидит Лондон.

Но кто как не Ханна сможет поднять настроение? Это маленькое создание с пушистыми волосами заставит улыбаться кого угодно.

– Передашь маме, что я снова останусь в клинике, хорошо? – прошу я Ханну, выйдя из душа. – Отдыхайте дома.

Ханна хмурится.

– Тебе нужно поспать дома.

– Я и там неплохо сплю, – подмигнув ей, отвечаю я.

– Не ври. – Ханна подбоченивается, а я не сдерживаюсь от улыбки. – У тебя ужасные мешки под глазами.

– Ерунда. – Я отмахиваюсь и на цыпочках прокрадываюсь в спальню, где спит мама.

Она лежит под нашим любимым пушистым одеялом и крепко спит. Я осторожно открываю дверь шкафа и достаю пару чистых носков, джинсы и футболку. Затем захватываю свой ноутбук и рукопись, лежащую под стопкой книг.