Рядом с зоопарком

— Друзья! Я рад вас приветствовать тихим летним вечером! — Ваня изящным движением руки коснулся одной из ручек стоящего перед ним чудесного ящика, в котором таилась готовая выплеснуться наружу взрывная стихия музыки, — грянула барабанная дробь, стихла. — Группа «Waggish cat» предлагает программу современных ритмов. — Гитарный аккорд разрешился затейливым мяуканьем. Разноцветно и яростно замигали вспышки, над Ваниной головой крутнулась синяя мигающая лампа, какие обычно пугают прохожих, крутясь на милицейских машинах.

Со всех сторон к площадке ломанулись джинсы и вельветки. Перед киоском, где продавались билеты, мгновенно выросла очередь.

— Я сейчас, — сказал Алик и смешался с толпой. Вскоре он вынырнул с билетами.

Диск-жокей Ваня что-то говорил на фоне музыки, а музыка неслась, как пущенный без тормозов под гору локомотив. Алик и Лилька в числе многих, не раздумывая, бросились под него. Валерик не успел осознать, что произошло, но дурные предчувствия ощущались теперь всей кожей. Он остался у барьера, Лилькина спутница, Одуванчик, как он ее с ходу окрестил, стояла рядом и, наверно, ждала от него решительных действий. Но стояла недолго — перед ней вырос кудрявый, с удачливой улыбкой Бельмондо паренек, взял за руку, как свою, увлек на середину. Валерика это нисколько не огорчило, он ловил взглядом Лильку и Алика. На миг поплавком выныривала из мутной толпы продолговатая голова Алика и снова исчезала. Кончался танец, начинался другой, а они не подходили к барьеру. Нехорошо, думал Валерик, не по-товарищески, пришли вместе, а танцует с Лилькой один… Взять и уйти — пусть знают! Но уйти что-то мешало. И тут залпом пришло решение: пригласить на танец, все равно кого. Пусть они увидят, что он не здорово расстраивается и что ему ничего не стоит пригласить девчонку.

— Друзья! — прижал мчащуюся без поводьев музыку голос диск-жокея Вани, — темп, темп и еще раз темп — это веление времени и зов эпохи. Но прежде чем исполнить попурри из репертуара Боба Старра, мы предлагаем отдать должное старшему поколению, уставшему на закате жизни и потому предпочитающему танцы менее темпераментные. Итак, жестокое танго!

Танго — как раз то, что надо, и девчонка в белом свитерке… лицо доброе… Валерик расстегнул пуговицу на куртке… потом снова застегнул… При чем тут закат жизни?.. В курточке он выглядел не хуже других… большевата. Не в этом дело… Смелее, ну… Нет, надо подождать, слишком мало народа… Поздно. Увели девчонку.

Из эстрадной комнаты, что располагалась в глубине колпака, вышли двое, на лацканах пиджаков комсомольские значки. Оперативники, определил Валерик. Одного, показалось, узнал — Шурик с Чувякиша. Никуда от них не спрячешься. Подойдут, опозорят… Лучше от них подальше. А впрочем, что их бояться? Старшего поколения, о котором говорил Ваня, здесь нет и в помине, зато вот двое пацанят, вовсе пятиклашки, путаются под ногами, тоже будто танцуют. Цирк!.. Глупо, щеки у Валерика зарделись, — уйти. Уйти!

— Ат-лично, Валериан, не правда ли? — Алик и Лилька танцевали близко друг к другу, чрезмерно близко.

— Да так…

— Ваня, не халтурь! — крикнул Алик. — Это только начало, — сообщил он Валерику, — потом еще не то будет. Когда Ваня разойдется — он бог!

И они снова потерялись из виду. Музыка неслась дальше, все закружилось, замельтешило в ней… Тут вспышка, взрывнее и ярче дискотечной, полоснула по небу, ухабистый гром вкатился диссонансом в скачущую мелодию, хотя диссонансов в музыке было предостаточно, и этот сбой показался в ней как будто даже предусмотренный расторопным Ваней, который тронул какую-то еще одну резервную ручку своего чудесного ящика. Несколько глоток зашлись в визге, шлепкий дождь сыпанул на головы танцующих. Сейчас разбегутся, с удовлетворением подумал Валерик. Ничуть не бывало! Музыка не прекратилась — танец тоже. Напротив, дождь подхлестнул танцующих.

— Молодежь не боится трудностей! — возвестил Ваня, перекрывая стихию и музыку. — Она доказывала это на фронтах ударных комсомольских строек КамАЗа и БАМа и доказывает здесь, на дискотеке.

Взвыло, загрохотало теперь уже непонятно где, в колонках или в небе, а скорее, и там, и там. Дождь хлестал с отчаянным, злым энтузиазмом. В минуту все вымокли до нитки, и бежать под укрытие уже не имело смысла. Под ногами сплошная лужа, но это никого не смущало. Ваня цокал каблуками под эстрадным колпаком, вопил в микрофон, кидался туда и сюда, крутился волчком, сматывал на кулак и рвал провода — гнал мелодию с оглушающей скоростью вперед, дергая и крутя ручки.

— Жми, Ва-ня-а! — ревели добровольные помощники.

— Аа! — взрывалась толпа.

— Валерик! — Лилька стояла перед ним растрепанная, с безумными глазами, на лице грязные разводы туши. — Подержи туфли.

«Что ты делаешь, опомнись!» — хотелось крикнуть Валерику, но он не крикнул, не сказал даже ничего, молча взял туфли.

Народу на площадке стало как будто меньше, но те, кто остался, старались так, словно бы наступили последние минуты жизни перед каким-нибудь всемирным потопом и потому надо спешить жить, показать, на что способен.