Рядовой для Афганистана

Многие парни блюют, отойдя от самолета метров на двадцать. Солдаты жадно опустошают содержимое своих фляжек с остатками литовской прохладной воды. Офицеры и прапорщики – кто покуривает, кто пьет личную, затаренную раньше минералочку. Звучит команда старшего офицера на построение. После проверки личного состава, полковник ставит задачу на марш-бросок в пять километров до городка учебного Ферганского полка ВДВ. Офицеры переходят на бег, и вся наша солдатская масса побежала, подчиняясь общему привычному порядку. Минут через двадцать кто-то из солдат стал отставать, кто-то даже упал. Полковник из «УАЗика» не унимается, и приказывает продолжать бег и нести «шлангов»¹⁸ на себе. Бежать в парадке, а это – галстук, фуражка и туфли для увольнений в город, настоящая пытка. За спиной бьет по лопаткам полупустой вещь-мешок с оставшимися в нем пустой фляжкой, запасным тельником и новеньким беретом десантника.

Прапорщики недовольно бурчат и вскоре дружно отстают от колонны и переходят на шаг. Через час бега мы прибываем в городок учебного полчка. Солдаты находят какой-то ржавый металлический бак на четырех таких же ногах, оказавшийся пунктом для умывания и мытья котелков. На его боках множество краников. Мы раздеваемся до пояса, обливаемся. Потом жадно пьем коричневую воду из соседнего бачка. Оказалось, что это вовсе не вода, а чай из верблюжьей колючки, в который накидали еще и таблетки с хлором. Но все равно, вкусно. У меня все плывет перед глазами, я пью эту необычайно вкусную «воду» и не могу напиться. Солдаты разбредаются в поисках тени, падают на махонькую травку, под каким-нибудь колючим кустиком и отрубаются с улыбкой на лице.

Офицеры столпились вокруг одного солдатика, которому стало плохо во время марша по долине. Кажется, ему делают искусственное дыхание. Любопытных солдат не подпускают. Полковник звонит в штаб полка, потом в госпиталь и страшно ругается. Двое солдат, бывших при нем, несут потерявшего сознание рядового в «УАЗик», туда же запрыгивает один из молодых прапорщиков. Автомобиль срывается с места и уносится прочь.

Несколько побеленных длинных глиняных казарм, спорт зона, десантный городок, ржавая парашютная вышка без купола наверху, беседка-курилка, аллея высоченных пирамидальных тополей, уходящая куда-то далеко к предгорьям – и ни души. Вот и все, что врезалось в мою память в этой Ферганской долине. Под ногами выжженная солнцем земля, превратившаяся в высохший цемент. Городок пуст, словно отряд крестоносцев где-то в Марокканской пустыне был застигнут страшной вестью о приближающихся тучах арабских воинов и в спешке ушел куда-то в горы.

Лишь через полтора часа, когда солнце спряталось за высоченным хребтом и многие из нас стали приходить в чувство от нестерпимой жары, мы заметили на флагштоке, высоко, в прозрачном синем небе красный флаг. Он бился в потоках вечернего ветра, будто алый парус в морских просторах. Я лежу и смотрю на него, улыбаясь. На мгновение вспоминаю Черное море, Новороссийск, свою мечту о службе в морской пехоте. Мне кажется, что я на палубе огромного десантного корабля, гордо бороздящего Средиземное море.

Мне не то чтобы весело, но все же радостно на душе, что я в десанте. Пусть не в морском, зато в самом настоящем – воздушном – на неизвестной, спрятанной в горах маленькой заставе парашютистов. Рядом такие же парни с крепкими нервами и сильными мускулами. С каждым днем мы становимся тверже, мудрее и старше. Уже не услышишь в наших беседах в курилке о разной ерунде, случавшейся с нами там, в той прошлой детской жизни.

Парни просыпаются и многие смотрят в небо, на флаг и на горы. Приходят офицеры, мы строимся и отправляемся на ужин. В большой палатке расположены длинные деревянные столы, точно такие же, что кормили русских солдат еще в войну 1812 года. Фонари качаются на ветру, в столовой полумрак. Каждому входящему десантнику выдают по две таблетки и заставляют немедленно проглотить. Таблетки, как и чай, пахнут хлоркой, мы морщимся, но глотаем их. Так надо. На ужин настоящий горячий сладкий чай. Все остальное есть у каждого солдата, но оказалось, что почти все сухпайки отданы маленьким жителям Ферганы. Я жую галеты, парни передают по столам оставшиеся банки с тушенкой и гречневой кашей. Каждый загребает по ложке и передает банку дальше. Есть особо не хочется, зато чай очень вкусный, не такой как в Каунасе.

Я присел у белой казармы нашего «дома» – на эту ночь. Из темноты появился командир взвода Семенов и сказал, что завтра утром мы вылетаем в Афганистан и попросил выполнить одно важное для него дело.

– Ладно, утро вечера мудренее, – махнул он рукой, постоял в задумчивости, и ушел в ночь.

Сверчки и цикады поют так громко, что их треск распространяется повсюду, отражаясь от черных предгорий и возвращаясь в самые уши. Эта мелодия не утомляет, она прекрасна и вечна, словно маленькие ангелы поют бесконечную мелодию жизни. Они будут петь всегда, если даже случится непоправимое, и я не вернусь из той неведанной страны, в которую мы влетим завтра на серебряных самолетах судьбы.