Рядовой свидетель эпохи.

В библиотеке нашего вуза в 1999 году появился изданный журналом «Наше наследие» тиражом 35 тысяч «Берлинский дневник 1940-1945» русской княжны Марии Васильчиковой. Эта книга — свидетельство пустой, никчемной, праздной жизни некоторых представителей русской дореволюционной аристократии на фоне грандиозных событий мировой истории, которую творили советские солдаты на фронтах Великой Отечественной войны. Потом они, эти некоторые бывшие русские аристократы, в оправдание своей паразитической жизни и холуйства перед немцами, начнут клеветать на советских солдат, фальсифицировать историю.

Автор книги — дочь члена Государственной думы 4-го созыва князя И.С.Васильчикова. Оригинал книги написан на английском языке и издан в Лондоне. Предисловие, послесловие и обширные комментарии к русскому тексту дневника сделаны родным братом автора — Г.Васильчиковым, ярым антисоветчиком. Он же редактировал дневник и участвовал в переводе его с английского на русский.

Семья Васильчиковых (отец, мать, два брата и три сестры) покинула Россию весной 1919 года. В январе 1940 года они переместились («бежали») из Каунаса в Германию после появления в Литве советских войск. В Европе семейство неплохо пережило войну, все остались живы. Характерна для того периода такая дневниковая запись 1940 года: «...Вторник 12 марта. Мама (она сейчас направляется из Силезии в Рим) звонила из Вены...». Сама Мария Васильчикова (в дневнике она именует сама себя по домашнему Мисси), начав свою трудовую жизнь в Литве секретаршей английского посольства, бывала в европейских странах еще ранее — гостила у многочисленной родни и знакомых в Швейцарии, Франции, Италии, Германии, владела, как пишет, английским, французским, итальянским, испанским, немецким. С января 1940 г. она оседает в Берлине и устраивается на службу сначала в геббельсовское Бюро радиовещания, затем вскоре — в Информационный отдел МИД Германии. Было ей 22 года. Не будучи германской подданной она, тем не менее, сразу имеет дело с материалами под грифом «совершенно секретно». Этот штрих в дневнике обращает на себя внимание. Начинает она службу машинисткой и быстро продвигается по службе до заведующей фотоархива своего отдела.

Первая часть дневника, охватывающая периоде 1 января 1940 года по 22 июня 1941 года, разочаровывает своей светской бессодержательностью. В основном это домашние встречи с людьми своего социального круга (князья, принцы, бароны, потомки старинных дворянских родов, известных в прошлом государственных деятелей, Бисмарки, Меттерни- хи, Клейнмихели, Бироны, Витгенштейны, Потоцкие, принцы Русские, граф Шуленбург — бывший до 22.06.41 г. послом в СССР, и многие другие). Обеды, ужины, завтраки в ресторанах, уикэнды, ленчи в замках и т.п. Ведут явно паразитический образ жизни. Описание подобных встреч занимает много места на протяжении всего дневника.

С нетерпением ждешь, как же автор отнеслась к роковому дню 22 июня 1941 года. И тут — разочарование, недоумение, масса вопросов, подозрения. Вот ее запись в тот день: «...Воскресение, 22 июня. Германская армия ведет наступление на всем протяжении восточной границы... Начинается новая фаза войны. Мы знали, что это сбудется. И все же мы потрясены». Они знали, что это сбудется! И, наверное, очень ждали этого дня, хотя об этом ни слова в дневнике. А дальше следует странная, обескураживающая запись, датированная сентябрем 1943 года: « Начиная с этого дня, (то есть с 22 июня 1941 года), почти два года отсутствуют, хотя я продолжала свои записи почти ежедневно. Некоторые страницы я уничтожила сама. Другие же я спрятала в одной усадьбе на территории одной из восточноевропейских стран, находящейся за железной занавесью. Возможно, они и сейчас там находятся...».

Вот и думай после таких слов, что хочешь. Уничтожила часть дневника и спрятала много страниц, видимо, потому, что восторженно приветствовала успехи фашистской армии в первые дни войны? Ожидала реально скорый возврат своих княжеских имений? И боялась навлечь на себя кару в 45-ом от наших или от союзников, в случае обнаружения дневника? Скорее всего это именно так, и спрятанная часть дневника, возможно, всплывет еще на свет при соответствующей политической обстановке. Тут приходится только гадать. Эта часть дневника «1941 июль — 1943 июль» заполнена приписками 1978 года и многочисленными комментариями брата, настроенного явно антисоветски, и потому откровенно предвзятыми, содержащими нереальные цифры наших потерь, количество пленных и т.п. Ни у него, ни у княжны нет ни одного доброго слова о Красной армии, о ее великой, освободительной от фашизма миссии.

Третья часть дневника охватывает период июль — декабрь 1943 года. В ней так же много записей о банкетах, ужинах, уикэндах, кофе в кругу аристократов.