Рядовой свидетель эпохи.

После этой второй записи от 25 апреля возникает вопрос, — причем же тут музейный отдел Наркомпроса, в ведение которого Декретом от 10 октября 1918 г. переданы все здания и имущество монастыря? Получается, что он отменен? Скорее всего — это именно так.

Как видно из приведенных актов, никакого поругания и осквернения церквей с приходом Советской власти не происходит, происходит лишь национализация церковных зданий и материальных ценностей, принадлежащих церкви. Но тут же все это передается в бессрочное пользование церковным общинам. Они продолжают жить, практически, по- прежнему.

Первый конфликт служителей монастыря и местной власти, конфликт местного значения, происходит 25 апреля 1920 года, когда на основании постановления X уездного Съезда Советов епископа монастыря Иосифа во время вечерней службы потребовали прибыть в Успенский собор Кремля на вскрытие святых мощей. Надо признать, потребовали грубо, бесцеремонно, было нарушено приведенное выше соглашение власти и монастырской общины. Это, конечно, бездумная, если не прямо провокационная акция местной власти. Вопрос был деликатный, без предварительной тщательной подготовки его так решать было нельзя. Епископ, как видно, был не из пугливых и властям не подчинился. Более четко этот конфликт описан в разделе книги «Владыка Иосиф и крестный путь обители в XX столетии». Там сказано так: «25 апреля 1920 года мощи ростовских святых Исаии, Игнатия, Авраамия, Димитрия ... были вскрыты... Владыко Иосиф предпринимал все, что было в его силах для ограждения святыни от поругания. В 1920 году он крестным ходом пришел выразить протест против вскрытия мощей, за что 8 июля был арестован и судим по обвинению в агитации. Позднее владыка обвинялся за выступление против изъятия церковных ценностей... Епископ Иосиф был очень известным человеком в Ростове. Когда в 1920 году он находился в заключении в Ярославле, в Ростове были собраны тысячи подписей под обращением с просьбой о его освобождении, и власти вынуждены были освободить его».

Тут мне хотелось бы заметить, что слова «власти вынуждены были освободить его» не очень соответствуют существу происшедшего. Точнее было бы сказать, что в то послереволюционное время власть прислушивалась к мнению народа и пошла навстречу пожеланию верующих и отменила решение суда.

Посмотрим дальше на жизненный путь епископа Иосифа, описанный в том разделе книги.

«В 1923 году епископ Иосиф был возведен в сан архиепископа. С 1920 по 1925 год он временно управлял епархиями Новгородской и Старорусской. В 1926 году был возведен в сан митрополита и назначен на Ленинградскую кафедру. 29 августа был необыкновенно тепло встречен ленинградцами и вечером служил в Троицком соборе Александро-Невской лавры. 31 августа выехал в Ростов, чтобы проститься, но вынужден был остаться в Ростове, так как последовал запрет властей на его возвращение в Ленинград. Год владыка управлял вверенной ему епархией из Ростова. 17 сентября 1927 года последовало распоряжение о переводе митрополита Иосифа в Одессу. Митрополит выразил протест против перевода, после чего был лишен кафедры. С февраля 1928 года он проживал в Николо-Моденском монастыре, в 35 верстах от родного города Устюжны. В 1929 году был арестован и выслан в Казахстан, где работал бухгалтером на медном комбинате у Аральского моря... 23 сентября 1937 года в окрестностях Алма-Аты было арестовано все духовенство. Арестовали и митрополита Иосифа... Он был расстрелян 20 ноября 1937 году в городе Чимкенте. Таков трагический конец крестного пути владыки и всей обители».

В такую расстрельную кончину бывшего ростовского архиепископа мне не очень верится. Приведенные без необходимых подробностей сведения очень походят на нынешние, мягко говоря, безответственные неправдивые штампы о «расстреле большевиками сотен тысяч священников». Такие провокационные выкрики прозвучали, например, на предвыборной демонстрации потомков, якобы, расстрелянных коммунистами священников 27 ноября 2003 года в Нижнем Новгороде. Эта демонстрация показывалась по телевидению в тот же день вечером.

Я сразу же тогда написал статью с протестом против той провокационной демонстрации, ссылаясь на свидетельства известных людей, опровергающих подобные провокационные утверждения о расстреле коммунистами невинных священников. Моя протестная публицистика против подобных провокационных утверждений была приведена в ранее вышедшей моей книге. К сожалению, моя статья о нижненовгородской демонстрации не была опубликована в патриотической печати. Не было, насколько мне известно, и других протестных публикаций об этой демонстрации. Факт удручающий. Историческая безграмотность нашего народа, в том числе и патриотически настроенных слоев, играет на руку провокаторам: молчание — знак согласия.