Ричард Длинные Руки – паладин Господа

– Мы не грабители, – повторил я, – хотя вот тот, что жарит лепешки, конечно, похож, признаю. Кушайте, вам еще можно мучное. Если вы узнаете этот лес, подскажите, в какую сторону ехать, чтобы вас побыстрее... ну, передать на руки родителей. Или просто доставить в те места, откуда добежите сами.

Она даже не посмотрела по сторонам, голос стал чуточку гендельсонистее:

– Вы допускаете мысль, что порядочная и целомудренная девушка знает окрестные леса?

Гендельсон посмотрел на меня с укоризной, покачал головой. Мне почудилось, что покрутил бы пальцем у виска, если бы знал этот жест.

* * *

Деревья заскользили в стороны, понеслись за наши спины с резвостью, словно это они выспались и позавтракали. Леди Альдина сидела за спиной Гендельсона, ему больше доверяла: постарше, в нем чувствуется баронскость, порода, а от меня можно ждать всего – от изнасилования и до продажи в рабство. Или то и другое, хотя, конечно, здесь за девственницу дают гораздо больше.

По ручью приехали в деревушку, Гендельсон умело отобрал двух крепких коней, сторговался, наших измученных и со сбитыми ногами сплавили за четверть цены. На леди Альдину произвело впечатление, с каким равнодушием я доставал золотые монеты, ведь даже баронистый Гендельсон торговался и бранился, как торговка рыбой. Трижды расходились, бегали друг за другом, били по плечам, наконец ударили по рукам, и вот они наши кони.

Леди Альдина деревню не узнала, она ж затворница и вообще девственница, но зато ее признали крестьяне, что возят в замок мясо, рыбу, зерно. Смотрели с ужасом, крестились, что значило, уже знают о ее кончине. Я дал золотую монету кузнецу, он как раз проверял коней, кивнул на бледную девушку:

– Сумеешь доставить в замок?

– К обеду будет там, – заверил он. – Спасибо, ваша милость! Честно говоря, мы бы и так отвезли, она... хорошая госпожа, добрая, но с вашей щедрости на руках отнесем!

Леди Альдина смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Руки по-прежнему держала на груди, ибо у саванов характерный покрой: вырез до самого низа живота, что понятно – иначе не натянуть на закоченевшего покойника, но мне почудилось по ее лицу, что она в эту минуту готова отпустить ворот, а то и рвануть за края в стороны.

– Благородные сэры, – произнесла она тихо, – вы так и не заедете в наш замок?.. Признательность моих убитых горем родителей не будет знать границ! Да и моя... тоже.

Последние слова она добавила совсем шепотом, но жаркий румянец все же залил ее щеки. Она смотрел умоляюще. Гендельсон заколебался, затем лицо потвердело, в глазах появилась решимость. Он подобрал поводья коня и сказал звучным рыцарским голосом:

– Прощайте, леди Альдина!.. Нам надо спешить.

Дремучие леса остались позади, наши кони карабкались по голым склонам и косогорам. Земля, изрытая оврагами, холмы теснятся, как стада овец, все чаще попадаются скалы, а то и каменистые возвышенности, кладбища рассыпавшихся от древности гор.

Я снова и снова вспоминал красотку, что из рук в руки передал мне вампир. Ладони иногда начинали чувствовать вес ее мягкого податливого тела, а пальцы сами по себе подрагивали, уже задирая ей подол, то бишь, саван. Нет, не просто обилием голых баб-с берет Самаэль. Остальных мужланов можно просто голыми бабсами и доступностью их тел, а нас двоих... вернее, меня, именно спасаемыми, спасенными. Ведь мы сразу герои, нас забросают цветами, как победителей чудовищ, спасителей, освободителей. А спасенная будет благодарна по гроб жизни и никогда не посмеет посмотреть на другого мужчину...

Не в этом ли приманка с крючком для героя?

Некоторое время я поворачивал эту идею так и эдак, наконец решил, что справлюсь. Самаэль как-то упустил, что меня ждет Лавиния. А это такой весомый фактор, что я ради своей непорочности пожертвовал спасением или выволакиванием целого народа из болот и озер обратно на сушу.

На вершине холма мы остановились перевести дух. В лица дул холодный ветер, в темном небе холодно поблескивают осколки мирового льда. Пора развести костep и перевести дух, но я все смотрел вперед, надеясь пройти перед ночлегом еще хотя бы милю.

Там, на горизонте, вспыхивают зловещие багровые огни. Иногда я смутно видел лиловый отблеск, что уходил в небо и растворялся. Если мы не сбились с дороги, то там лежит Кернель.

На второй день после леди Альдины прямую дорогу преградило коричневое болото. Вода мутная, словно только что по ней прошли тысячи ног и подняли со дна ил, но широкие листья кувшинок застыли, как приклеенные. На них греются под скудными лучами солнца лягушки... если это лягушки, слишком уж толстые, безглазые, но с высокими гребнями на спинах, как у злых рыб.

Пучками торчат покрытые слизью тростники. Значит, болото неглубокое, но я всегда с содроганием захожу в воду, если не вижу дна. Болото тянется направо и налево, теряется в плотном тумане. Впереди тоже туман, я с тоской думал, что будет, если там, в тумане, тростники исчезнут. Это означает только глыбь, что еще хуже, и даже хужее.