Ричард Хукер

Так они справлялись день за днем. Как только один из них заканчивал работу на своем столе, он шел помогать другому, пока ему не приносили собственного пациента. Получив от подполковника Блэйка краткие наставления, хирург начинал делать все, на что способен. Когда последние из тяжелых случаев были распределены, освободившиеся хирурги начинали работать над менее серьезными случаями: вынимать осколки из ран конечностей. Иногда попадались трещины в костях, иногда было необходимо отрезать палец на ноге или руке, или даже ампутировать ступни или руки. Но все равно – случаи эти намного легче всего того, что они уже сделали. Все это время они и все вокруг со страхом прислушивались: не появится ли шестичасовой вертолет.

Шестичасовых вертолетов – будь то утром или вечером – боялись все, так как сам факт, что пилот рискует лететь в полусумеречном утреннем или вечернем небе означало, что в его носилках лежат тяжелораненые солдаты. Так что дважды в день – на рассвете и на закате, когда часы приближались к шести, все в лагере – сестры, санитары, хирурги, повара, и в особенности подполковник Блэйк тщательно прислушивались. В это время Великого Потопа слышался не один шестичасовой вертолет, а целых три или четыре.

– Да что там у них происходит, черт возьми? – спросил в сердцах Блэйк в очередные 18:00, когда рев вертолетов заполнил послеоперационную, в которой подполковник и обитатели Болота подводили итоги.

– Китаёзы, – пробрюзжал Ловец, – очевидно объявили набор в клуб Материнской Золотой Звезды note 22 .

– И нам выпало постараться ограничить количество новых членов, – сказал Ястреб, – так что вперед, за работу.

– Точно, – поддержал Дюк, – мы их можем чинить с той же скоростью, с которой в них стреляют.

– Черта с два «точно», – сказал Генри, – вы так долго не протяните. Не спите вообще.

– Точно, – сказал Дюк.

– Ты как себя чувствуешь?

– Лучше, чем пациенты.

– Тогда какого черта тут стоишь? – сказал Генри.