Рифмовщик

— А лицензиями вы занимаетесь? — спросил он. — Алё, — повторил он. — Вы слышите меня?

Она молчала.

— Вы обиделись? — спросил он.

— Я думала, что вы позвонили просто так, а вы… — ответила она. — По поводу лицензий обращайтесь к дяде. Я этим теперь не занимаюсь.

— К дяде так к дяде, — сказал он. — Но у меня нет его номера.

Она продиктовала номер и положила трубку.

— К дяде, так к дяде, — повторил он и заставил себя работать над текстом для конторы администратора. Он записал первую строчку: «Когда устанешь ты от дел» и тут же начало второй: «От суеты забот…»

«Надо подобрать, каких забот» — подумал он и дописал вторую строчку, получилось:

Когда устанешь ты от дел,
От суеты забот натужных…

Первые две строчки он посчитал более-менее получившимися.

«“От дел” рифмуется с “удел”», — подумал он и вписал эту рифму в конец следующей строки.

Далее он размышлял так:

«Что может случиться с “уделом”? Он может быть несчастным или счастливым. Ах ты, удел, удел! А может быть удел противным?» — спросил он сам себя и записал всю третью строку: «И опротивит твой удел…»

Последняя строка у него не вызвала особых затруднений. Рифма к «натужных» нашлась быстро — «ненужных». Теперь он прочел вслух всё четверостишие:

Когда устанешь ты от дел,
От суеты забот натужных.
И опротивит твой удел,
И жизнь покажется ненужной.

И задумался:

«В третьей строке, может быть, слово “твой” поменять на “свой”?»

И, ничего не решив, стал думать над началом следующего четверостишия.

«Надо бы что-то рекомендовать, то есть сказать посетителям конторы нечто оптимистичное после прочтения первых строк, чтобы они не затосковали. Допустим, вот так», — и он написал следующую строку: «Тоску к себе не допускай».

«Тоска может и до депрессии довести, — подумал он. — До болезни, то есть сгубить может», — и записал на бумаге вторую строчку: «Иначе загрызет до смерти».

«Теперь надо дать конкретный совет, а то “тоску не допускай” — а как это сделать? Ей же не скажешь: “Уходи, тоска, от меня подальше”, — размышлял он. — Много способов избавиться от тоски предлагали и до меня. Повториться, что ли? — подумал он. — Нет уж, что-то свое надо изобрести!»

В голове мелькнуло: «Как ведут себя дети? Дети играют. Вот то, что нужно, — игра! Сейчас я ее приспособлю!»

Он записал третью строку, но не сразу. Сначала появилось последнее слово — «отпускай» (оно рифмовалось с «допускай»), а затем и вся строка: «Заботы просто отпускай».

И в конце четвертой строки сами собой появились два слова: «играют дети». Он попробовал последнюю строчку изобразить вот так: «Смотрите, как играют дети».

Прочитав всё четверостишие, он исправил слова «смотрите, как» на «вот посмотри» и полностью составил вторые четыре строчки:

Тоску к себе не допускай,
Иначе загрызет до смерти.
Заботы просто отпускай,
Вот посмотри — играют дети.

«Пора закругляться. Надо усилить тему игры и заканчивать, — подумал он. — Большие тексты при входе в контору читать не будут», — и уверенно записал первую строчку финала: «Игра — вот способ выжить нам». Вторая строчка, как усиление первой, сложилась легко: «В ней наша сила и спасенье».

Рифмы приходили быстро, и он сразу же записал оставшиеся две строчки:

И может, даже воскресенье,
И нам воздастся по делам.

Он прочёл всё с самого начала. «Для конторы неплохо, — решил он и оставил исчирканный листок на столе. — Надо позаботиться о лицензии. Но этим я займусь завтра».

* * *

А там он рисовал плакаты, политически правильные и полезные для службы. В середине второго года службы неожиданно пригодился его навык — рисовать, писать плакатные тексты и оформлять стенгазеты.

«Пограничник, ты идешь в наряд — будь бдителен!» — такие и подобные тексты он старательно выводил кистью на металлических листах, которые устанавливались в нужных местах во дворе заставы. Начальникам нравился его стиль — строгий и правильный, соответствующий военному порядку.

Теперь, ближе к дембелю, его хозработы заключались только в рисовании. Он писал изречения знаменитых людей и обычные утилитарные надписи, такие как «Место для курения». А когда он нарисовал два больших значка — «Отличник-пограничник» и «Отличник Советской армии» — и пристроил их снаружи при входе на заставу, у старшины появилась грандиозная идея. Он настолько проникся уважением к способностям рисовальщика, что, взъерошив усы, произнёс:

— Давай-ка нарисуем на стене на всю высоту здания доблестного пограничника.

Предложение старшины нисколько не смутило его. Есть команда — соображай, как ее выполнить, к тому же старшина добавил такие сладкие для «деда» слова:

— Это тебе дембельское задание.