Рифы Космоса

Анна прошла через ворота и очутилась в длинном загоне с белым пластиковым куполом вместо крыши. Атмосфера в нем была сырой и тяжелой, густо настоянной на неизвестных запахах. Тускло-красный свет вначале мешал что-либо разглядеть, но затем Анна стала различать фигуры людей, ходивших вдоль небольших прозрачных пластиковых куполов. Свет исходил от нескольких ламп с тлеющим разрядом.

Человек, который привел их сюда, обратился к Анне.'

— Вы нормально себя чувствуете?

— Кажется, да.

— Некоторым очень противен запах.

Анна принюхалась: перец, чеснок, гнилостный запах джунглей...

— Нет, сносно.

Женщина из Канады сказала:

—Звук очень странный.

Это из-за положительного давления внутри сферы. Ваши уши немного заложило.

— Я слышала о странных заболеваниях.

— Здесь их нет,— ответил проводник.— Но, разумеется, и здесь есть риск погибнуть. Не от болезней, а от аллергии.

Вам всем сделают необходимые прививки. Димитрова, вы лингвист? Вы пойдете со мной, остальные подождут нас здесь.

Он повел Анну вдоль ряда куполов. Ее глаза уже привыкли к свету, и теперь она видела, что здесь собраны образцы флоры и фауны Клонга. Каждый образец был под своим куполом. В основном это были растения, некоторые громадных размеров. Сколько же энергии, подумала Анна, пришлось затратить, чтобы переселить эти гиганты за сотни световых лет. Проводник направился туда, откуда доносились необычные звуки.

— Добро пожаловать в наш зоосад,— пригласил он.

И здесь она увидела шариста. Она узнала его сразу. такого странного существа не могло быть нигде во всей Вселенной! Шарист сидел в клетке. Он был ранен, и его шар пульсировал, был опавшим и почти что лежал на полу. Анна увидела пластиковую трубку, тянувшуюся от насоса к шару. Женщина с магнитофоном склонилась над насосом. Подкручивая клапан подачи воздуха, она слушала жалобные песни шариста.

Неудивительно, что голос был такой слабый: женщина подавала воздуха ровно столько, чтобы шарист мог только петь,—• для взлета его не хватало. Женщина подняла голову и сказала:

— Вы Димитрова? Я Джулия Арден. А это,— она показала на клетку,— Ширли. Сейчас она поет о своем детстве.

Анна всплеснула руками, глядя на маленькое тельце, жалкое и сморщенное. Так эти песни — язык?! Она не могла представить, как можно это понять.

— Я буду стараться, мисс Арден, но неужели вы думаете, что сможете обучить меня этому языку?

— Я? Нет. Я буду помогать, но учить вас будут компьютеры. Однако по-настоящему вас,может обучить только Ширли. Она любит петь для нас. Бедняжка! Ведь это все, что она может.

Анна долго смотрела на Ширли, затем воскликнула:

— Какой стыд! Разве вы не видите — ей больно! Женщина пожала плечами.

— А что я могу поделать? — Она говорила скорее агрессивно, чем защищаясь.— Я не думаю, что Ширли с удовольствием выполняет свои обязанности. Но этого нельзя сказать и обо мне. Поставлена задача изучить язык, Димитрова, и думайте только об этом!

— Но ей больно...

Джулия Арден рассмеялась и покачала головой.

— Милая, вы только что приехали, подождите пару дней. Тогда мы снова поговорим о боли.

С 7.00 до 11.00 Анна Димитрова так напрягала свой мозг, что под конец ей стало казаться, что она вот-вот умрет. Но 12.00 до 16.00 она также истязала свое тело, как бы уравновешивая обе эти нагрузки. Джулия Арден оказалась права. Через сорок восемь часов Анна стала экспертом по боли. Каждый вечер, когда ложилась в постель, все ее тело болело так, что она с трудом удерживалась, чтобы не принять таблетки, которые ей давали. Она не могла принимать их, так как ее мозг должен был бодрствовать даже во сне. Она продолжала учиться и ночью, когда под подушкой работал магнитофон с песнями шариста. Утром же она просыпалась от дикой головной боли.

Тем не менее к болям, донимавшим ее, Анна почти привыкла. Гораздо хуже было другое — от прививок кожа ее покрылась пятнами, струпьями, прыщами, некоторые из них гноились. Вдобавок она чихала и кашляла, глаза ее слезились, из носа постоянно текло. И Анна не была исключением. У всей ее группы была такая же реакция на противоаллергические прививки. Если так тяжело переносить профилактику, то какой же должна быть сама болезнь? Анна поняла эту разницу, когда им показали снимок несчастного пипа, умершего от аллергии прежде, чем были разработаны защитные меры. Снимок поразил ее. Это было ужасно. И как Ахмед справляется с этим? Он ничего не писал; должно быть, он очень отважен.

Каждый полдень, невзирая на болезненное состояние, их гнали на поле для физических занятий. Прыжки и бег, полоса препятствий, лазание вверх по веревке... Руки у нее сначала покрылись волдырями, затем превратились в сплошные раны, которые затянулись заскорузлой коркой и загрубели. Колени постоянно кровоточили. Все тело там, где не было прыщей, усеяли синяки и ссадины.