Рихард Феникс. Горы. Книга 1

Видимо, испугавшись моего взгляда, девочка постаралась заслонить череп рукой, но вновь цепочка, натянувшись, причинила ей боль. Я осторожно ощупал путы, обнаружил двойную застёжку и, попросив малютку потерпеть, подтянул концы и расцепил крючки. Когда цепочка скользнула мне в руку, я машинально отметил, что на таких носят на шее таблички для быстрых записей, очки или курительные трубки, хотя плетение выглядело незнакомым и сложным.

Сунув безделушку в карман, я оставил девочку в комнате и стремглав побежал к нашей повозке за врачебным чемоданчиком. И снова удар — сотоварищи уже разобрали свои, мой же валялся в самом углу рядом с сундуком выходного платья и мешком провизии. Но я мысленно возблагодарил свою предусмотрительность, что перелил все микстуры и снадобья из стеклянных флаконов в узкие металлические трубки с плотными крышками.

Когда я вернулся в комнату, Соломея сидела на краю лежака, прижимаясь к черепу змеи и поглаживая его тонкими пальчиками с грязными, неровно обгрызенными ногтями.

— Где твои родители? — Молчание в ответ.

— Кто сковал тебя этой цепочкой? — Тишина

— Сколько тебе лет? — На ответ я не надеялся, но постарался по-доброму улыбнуться девочке, одновременно поставил чемоданчик на пол, открыл, раздвигая полки и отсеки. Чуть придвинул ящик с канделябром, ведь свет никогда не бывает лишним.

— Не знаю, — пожала малышка плечами. — Много. Всё перепуталось. Видения приходят ко мне. Хорошие не помню. А плохие — да. И всегда хочу предупредить… — она не смотрела на меня, голос стал слабее. Чешуйки на лице отчётливо виднелись, делая её похожей на змею или птицу, кои сплелись, если верить древней легенде, в боге рода Боа-Пересмешников.

Я смешал на серебряной пластине несколько микстур из разных флаконов. Потом взял руку Соломеи и вгляделся в ссадины и разрывы кожи так пристально, что буквально начал чувствовать их на себе. И тогда сила пришла. Рубцы в виде перьев на моей левой руке изнутри заполнились пламенем, и по телу разлилось приятное тепло. Да, именно такое тепло исцеления и было нужно. Я направил огонь с кончиков пальцев к пластине с мазью, жидкость разогрелась, цвет изменился. И я быстро, пока не угасло свечение, принялся покрывать ею повреждения девочки на руках и шее.

— Где-нибудь ещё надо помазать? Это излечит тебя, — я поймал рассеянный взгляд малышки, но она качнула головой.

Остатками обработал её ладони. Густые разводы немного посияли и угасли, когда лекарство впиталось в кожу. Сразу стало заметно, как повреждения сходили на нет.

— Я спала и просыпалась, видела будущее. Страшное. Я засыпала обратно. Люди вокруг старели. Они боялись меня, — Соломея будто по капле выжимала свои терзания, голос дрожал, но глаза оставались сухими. — И я убежала. Но потом увидела хорошее будущее. И в нем был ты и твои потомки. Я пошла искать тебя. Ведь хорошо бывает, только если перетерпеть плохое⁈ — Она наконец посмотрела мне в глаза. И я почувствовал, понял, сколько ей пришлось пережить.

— Так зачем ты искала меня? — Стоя перед ней на коленях, лицом к лицу, я был не готов услышать ответ, но знал, что это неизбежно.

— Все наши боги давно были едины. Они и сейчас поддерживают связь. Боги моего племени — Боа-пересмешник и Ангуис — говорили с Фениксом о тебе. И я могу дать тебе силу видеть будущее, потому что мы теперь связаны. — Она подняла руки, осмотрела затягивающиеся на глазах ранки.

— Ладно. — Не то чтобы мне это нравилось, но было лестно, хоть и немного боязно.

— Это череп моего отца. Он свяжет нас с тобой.

Соломея подняла змеиный череп, и я склонил голову, поддержал, помогая его надеть на себя. И когда посмотрел на девочку сквозь глазницы змеи, вдохнул внутренний костяной старый запах, то прозрел. Передо мной раскинулось будущее: город, из которого бежали люди, весь поглотила болезнь. Она, питаемая лучами солнца, пошла через зверей и птиц по полям и рекам в другие места, всё начало тлеть. Я видел, как от тел ещё живых людей отслаивались куски кожи, как высыпались оголённые кости, как сам мир погибал.

Мои кулаки были крепко сжаты. И сердце сдавило болью и отчаянием. Мы стояли у истоков катастрофы и могли всё изменить. Нет. Мог я. Потому что давать пример остальным — дело первого.

И тогда я решился не допустить гибели мира. Да и Соломея сказала, что видела моих потомков. Мы не могли уничтожить Солнце, но вот справиться с этой болезнью — да. Если наказать обидчиков, бог успокоится и снимет проклятье. Это я знал наверняка.

И тут же передо мной открылись три других исхода. Все они были ужасны. Между позором, потерей сил и смертью я выбрал самый, как уверен до сих пор, правильный вариант.

Когда Соломея сняла с меня череп, я коснулся губами её лба, собрал свой чемоданчик и покинул комнату и эту девочку навсегда. Я вбежал в гостиницу и в общей едальне, где лежали вповалку перевязанные и спящие люди, увидел свой отряд. Все они были измотаны. Разглядев Магду, которая с посеревшим от усталости лицом втирала мазь в плечи пациента, я бросился перед ней на колени, умоляя ехать в заражённый город.