Рихард Феникс. Остров. Книга 2

— Да ему кто понравится, так и цепляется, пока не прогонят. Пойдём ко мне перекусим. И его с собой бери. Детям надо хорошо питаться.

* * *

Закат бурлил алым. Последние лучи солнца лизали мачты и реи корабля, пузырились свежеокрашенные чёрные паруса с белыми черепами. Бэн стоял в арке дома-подковы на площади Волчицы и смотрел на море. Провожать пиратов не хотелось. Но было любопытно, у всех ли зажили раны, как у того паренька. Как его там назвала капитанша? Джази, вроде.

Юный лекарь вернулся в забегаловку «Лисий Хвост». Красавица Мауна уже прибралась, клюнула на прощанье в щёку «дедулю Доброго», помахала Бэну и ушла. Парень потрепал вихрастую голову Ерши, свернувшегося клубочком на двух стульях. После плотного обеда, перешедшего в ужин, ребёнка сморил крепкий сон. Дверь за женщиной захлопнул порыв ветра, и малыш подскочил, потёр глаза кулачком, пробормотал:

— Я пойду, а то нянечка будет ругаться.

На предложение Бэна проводить ответил:

— Мне ж в лечебницу. Тут близко.

Он сполз на пол, потянулся, попрыгал, схватил со стола маковую булочку и был таков, даже не попрощался. Парень выскочил следом, но улица оказалась пуста и красна от догорающего заката, чернильные тени крались из всех углов.

— Шустрый какой! И так быстро оправился. Вот что значит неокрепший детский организм, — сказал Бэн вернувшись.

Маленькое заведение на двоих теперь казалось слишком большим для двоих. Добромир, сидящий в углу за столом, поднял взгляд от газеты на ученика, схмурил брови.

— А ты разве не знаешь, почему он так быстро поправился?

Бэн мотнул головой. Наставник не ответил, перелистнул страницу, сказал:

— Ты можешь уже идти домой. Я тебя не держу. Продолжим завтра на рассвете.

— Пиратов не пойдём провожать? — спросил Бэн и укорил себя за глупый вопрос.

Добромир покачал головой.

— Незачем. Ступай. Мне бы тоже отдохнуть не помешало.

Ученик извинился и выскользнул за дверь, оставив в забегаловке под стойкой свой лекарский короб, как говорил наставник: «Чтоб зазря не таскать». Ноги не желали идти в ночлежку, от еды и вида бодрого Ерши Бэну стало лучше. Поэтому, сделав круг по кварталу, парень всё же вышел на набережную, надеясь, что пираты уже отбыли. Но нет. Они суетились на палубе, как тараканы ползали туда-сюда. Над ними горели факелы, делая корабль жутковатым вестником зла из легенд.

Провожатых оказалось немного. Городовой, насупившись, стоял среди своих меченосцев. Городские лекари, уже перепрятавшие голову агачибу, поочерёдно прикладывались к бутылке, сидя на штабеле досок. Две дамы в закрытых одеждах с вышитыми на груди солнцами, стояли неподалёку, о чём-то шепчась. Мамаши уводили по домам шкодных ребятишек, те канючили, просили посмотреть на плохих дядей и страшную тётю.

С корабля раздался звук гонга. Бэн с любопытством подошёл ближе, почти к пирсу, чтобы посмотреть, как устроены все эти снасти, даже при свете факелов конструкции были видны. Позади раздались тяжёлые шаги, мерное потрескивание, бормотанье — двое пиратов тащили бочку с надписью «вода». Один обернулся, оскалился, и оба захохотали, зыркая на Бэна. «А такими смирными прикидывались по прибытию», — недовольно отметил парень. Пираты добрались до судна, трап не подняли, а вот якорная цепь поползла вверх. На палубе вопила капитанша, но слов было не разобрать. И тут до Бэна донёсся тонкий крик.

Прямо на носовой фигуре стоял тот парень-пират, подняв над собой извивающееся тельце в светлом. За спиной вспыхнули тревогой голоса. Женщина с солнцем на груди подскочила к пирсу, всплеснула руками и выкрикнула: «Ерши⁈». Раньше, чем с головы деревянного скелета раздалось детское «Да!», Бэн уже мчался к залитому кровью трапу, скользя на сырых досках. Его окликнули сзади, знакомый голос. Чиён? Не время для объяснений.

Бэн взбежал на корабль. Его окружили, взяли в клещи. Хищные лезвия жалили со всех сторон. Навалились, разом, много. Не резали — давили, кололи. Слишком много. Стряхнул одного, другого, метил в бинты, в саднящие раны. Руку перехватили, лязгнул металл, тяжесть прижала к земле. Толстая цепь, увесистый шар. Злость.

Он хотел этим шаром всех перебить. Но не смог даже поднять. Ярость.

Вокруг наседали. Безуспешны были попытки отбиться — не достать, не дотянуться сквозь частокол мечей. Удалось врезать в кривое рыло. Хлюпнуло, хряпнуло под кулаком. Пират пошатнулся, упал. Рык капитанши. Свист. Краем глаза заметил серп на цепи. Голова скатилась к ногам.

— Хоц! — рявкнула Паулина.

Трап трещал, тянулся вверх. Так близко — недостижимо далеко. Проклятые кандалы!

Бэн вновь дёрнул руку, забился в оковах. Широкая полоса стали впивалась в кожу, вжимая разодранные рукава, от одежды остались лохмотья. Не время. Взгляд вниз: шар на конце цепи вмурован в палубу. Проклятье!

Зря-спасённые пираты разбежались. Тело унесли, и только голова каталась, издевательски скалясь. Стук каблуков, тонкий писк и мольба. Бэн посмотрел налитыми кровью глазами. Его трясло. В горле клокотала ярость. Он был готов выхватить клинок и отсечь себе руку, но никого рядом не оказалось.

— Зачем? — прорычал он и пнул подкатившуюся голову.