Рики Макарони и Клуб Единства

Дора Нотт с первой подачи показала, что страшна на поле. Она попала мячом не в кольцо, а по кольцу, отчего ворота покачнулись, а звон, казалось, разнесся на многие мили вокруг. Они попрятались под скамьями и долго ждали, вдруг кто придет. Вообще, Дора, конечно, играла лучше Селены, а в остальном все то же самое. Она была в своем амплуа, швыряя мяч в неподходящий момент в непредсказуемом направлении при пасах, и даже Эди, научившийся немного угадывать, при этом ругался. Лео просто пользовался преимуществом скоростной метлы и действительно догонял квофл. Артур почти не пропускал мячи, и мог бы вообще не тренироваться. Однажды Рики заметил, как он теребит подарок матери при виде приближающегося охотника; почувствовав, что на него смотрят, Уизли смутился и объяснил, что это ему помогает сосредоточиться. Дейвис достаточно быстро находил и ловил снитч, причем не переставая каркать на отсутствие соперника.

Во всем этом было хорошо то, что Рики совершенно не успевал переживать из‑за своей включенности в основной состав и думать над загадкой странных происшествий.

Наконец наступил великий день. Весь вечер накануне Рики провел в спальне в компании Морганы, пока Эльвира в общей гостиной заставляла всех разучивать творение Дика. Петь народ отказался, поэтому решили просто скандировать.

С утра погода стояла прекрасная. Рики был благодарен тактичному Лео, который не пытался заговаривать с ним и отвлекать, глядя, как Билл, Дора и Марк напротив уговаривают Френка Эйвери поесть как следует. Эльвира впервые не отвернулась под взглядом Ники Боунса, и улыбнулась ему совершенно очаровательно, отчего он окаменел с вилкой на весу.

По пути к раздевалкам сердце Рики стучало так быстро, словно он долго бежал, а ведь игра еще не начиналась.

«Спокойно. В конце концов, это не моя личная дуэль», — сказал себе Рики.

Команда строилась для выхода на поле, когда по стадиону разнесся синхронный речитатив с хорошо выдержанным трагизмом:

Мы – слизеринцы. На гербе – змея.

Посыплем пеплом головы, друзья.

На нас пал несмываемый позор:

Наш символ перебрался в «Гриффиндор».

Он с Ники Боунсом сегодня дружит

И вместо музы ему верно служит.

Ведь столько яда, что за матч из Ники льется,

У нас и за сто лет не наберется.

А качество отменное у яда,

Ник превзошел давно любого гада.

Когда они вышли, казалось, никто не обращает внимания на игроков. Даже мадам Трюк поминутно оборачивалась на трибуны «Слизерина», где было на что полюбоваться! Несколько транспарантов и плакат Рики в центре, а впереди Эльвира в зеленом.

Все же капитаны по собственной инициативе пожали друг другу руки, тренерша дунула в свисток, и команды взлетели в небо. Рики не знал, было ли это следствием случайности, или все же антипатии, но первой его жертвой стал Виктор Чайнсби, который, не сумев взять пас, едва не попал под бладжер и улетел по инерции совсем не в ту сторону. Впрочем, это было легко. Сложнее всего становилось бороться с собой возле штрафной площадки, где летал Эйвери, а целиться полагалось в атакующего охотника «Равенкло». Также отвлекала и перекличка спортивного комментатора с болельщиками «Слизерина»: всякий раз, как Ники пытался взяться за старое, они повторяли стишок с начала до конца. Когда наконец Ники рявкнул, приказав им заткнуться, потому что они ему мешают, Рики окончательно понял, что квиддич сегодня тут никому неинтересен. После нескольких повторений однообразие надоело слизеринцам, и они добровольно и спонтанно решились на то, чего не могла добиться от них Эльвира: начали петь. Они опробовали следующие ритмы: похоронный, маршевый и любовно–ностальгический попсовый. Боунс обозвал «Слизерин», профессор Мак–Гонагол попыталась отобрать у него микрофон, и как раз в этот момент мадам Трюк дунула в свисток, потому что ловец «Слизерина» поймал снитч.

Таким образом, матч завершился без всяких комментариев.

— Прекрасно сыграно! – похвалил Лео.

Рики увидел, что на всех трибунах заботливо приклеены кусочки пергамента со стихами – на случай, если вдруг кто не расслышал.

Возле входа на стадион разыгралась трагическая сцена. Спортивный комментатор дождался слизеринской старосты, справедливо рассчитав, что рано или поздно она пройдет здесь.

— Эльвира Паркинсон, ты – самая ядовитая змея на свете! – произнес Ники Боунс.

— А ты думал, тебе все позволено! – вспыхнула Эльвира, глядя на него с не меньшим гневом.

Боунс развернулся и ушел. Зато на нее наехала гриффиндорская староста, но Рики не стал это наблюдать.

Теперь, наконец, он мог полностью сосредоточиться на грядущей встрече с Филипсом, в связи с чем не мог не замечать некоторых обстоятельств. Профессор Люпин оставался в школе, и у Рики создалось впечатление, будто он следит за ним, слишком уж часто встречал его в коридорах как бы случайно; причем проверяющий неизменно здоровался с ним, в отличие от других учеников. Он также постоянно бывал в кабинете Снейпа и на тренировках слизеринской команды.