Рикошет

Но легко было сказать… Воспоминания тонули в густой мути, увязали, становясь единым пластом, в котором не различишь отдельных деталей. А важны были как раз они: кто где лежал; у кого оказался пистолет; почему завизжала собачка…

— Как можно не помнить, кто был рядом, идиот?! — простонал Науменков и открыл глаза.

И в этот момент он все увидел…

Явиться в допросную, да еще по доброй воле, стоило Игнату труда. Но во время телефонного разговора следователь настоял, чтобы Науменков пришел к ним и рассказал все, что вспомнил, на диктофон.

— Ладно, — согласился он, сжимая трубку во вспотевшей ладони. — Я приду. После работы, да? Не хочу отпрашиваться.

— Понимаю, — голос Логова прозвучал сочувственно.

Или и это Науменкову померещилось? С чего бы сыщику испытывать к кому-то расположение? Его дело — установить истину, а этот процесс требует определенной беспощадности. Иначе не сажали бы за непредумышленные убийства… Человек ведь не планировал совершать преступление, просто превысил скорость, например, а под колеса выкатился красный мячик, за которым выскочил и сам малыш. Разве водитель уже не наказал себя мукой воспоминаний до конца жизни? Какой смысл бросать его за решетку?

Логов поспорил бы с ним, это уж точно. Поэтому Игнат и не собирался делиться этими соображениями. Кому вообще какое дело до того, о чем он думает? Сейчас интерес вызывает лишь одно: где он находился в момент убийства Шмидта? Причем это волнует почему-то не только следствие, но и все окружение Игната Науменкова… Даже его мама вчера бросила с раздражением:

— Ну как же ты ничего не можешь вспомнить?! Это уже становится подозрительным.

— Мама, и ты туда же! — возопил он, вскинув руки, и выронил вилку. — Я же твой сын. Как ты вообще могла подумать, что я…

Не закончив фразу, Игнат выскочил из-за стола и убежал в свою комнату. Она была еще меньше этой допросной, в которой можно было задохнуться… Кондиционер не работает. Ну ладно, на тех, кого допрашивают, всем плевать, но Логову-то за что страдать? Игнату казалось странным, что следователь вызывает у него симпатию — такое у него хорошее лицо, от которого трудно было отвести взгляд. Нет, Игнат вовсе не испытывал влечения к мужчинам! Просто Артур Логов был из тех редких людей, которыми любуются все вне зависимости от пола.

— Игнат Васильевич, не волнуйтесь, — попросил он, включив диктофон и камеру. — Ничего страшного в этой процедуре нет. Смотрите на меня и рассказывайте.

Обреченно кивнув, Игнат попытался улыбнуться в ответ, но это ему не удалось.

— Итак, вы что-то вспомнили, — поторопил его Логов.

— Ну да, — спохватился Науменков. — Мне кажется, вспомнил… Кровь.

— Кровь? Это была кровь вашего директора?

— А чья же еще? Больше ведь никого не убили?

Не ответив, следователь уточнил:

— Где была эта кровь?

— На… — от волнения он громко сглотнул. Вышло это довольно некрасиво. — На моем мизинце.

— Какой руки?

На миг закатив глаза, Игнат уверенно выставил правый мизинец. Артур Александрович осмотрел его с таким видом, будто этот худой, кривоватый палец откровенно лжесвидетельствовал. Науменков поспешно поджал его.

— Вы поранились? — выдержав паузу, осведомился Логов.

Игнат мотнул головой:

— Это была не моя кровь.

— Хорошо.

— Это его, понимаете?

— Шмидта?

— Ну конечно! Разве это не очевидно?

— Нет, — обескуражил его следователь. — Вы увидели каплю крови на мизинце и решили, будто…

— Да нет же! — с мукой в голосе простонал Игнат. — Это была не капля… В смысле, она капнула с пальца, это я помню… Как при замедленной съемке, знаете?

Вынудив Логова кивнуть, он торопливо продолжил:

— Но эта кровь… Она сама подползла ко мне!

— Подползла?

— Ну подтекла… Или как сказать? Ее там была целая лужа, и она растекалась.

— Вокруг головы Шмидта, я правильно понимаю?

— Абсолютно!

— Если ваш мизинец оказался в луже его крови, значит, вы находились довольно близко от него.

— Вот! — вырвалось у Науменкова радостное. — Я об этом же… Значит, я лежал рядом с ним.

Он ожидал, что сейчас следователь просияет, обрадованный открытием, но взгляд Логова ему не понравился. Разве так смотрят на человека, который помог продвинуться в расследовании?

— Слева от него, раз ваша правая рука оказалась возле его головы, — задумчиво произнес Артур Александрович.

Изобразив что-то руками, Игнат попытался воссоздать картину. Логов с любопытством наблюдал за его пассами. Потом подкинул идею:

— Если только вы не лежали на спине в отличие ото всех…

— На спине? А с чего мне на спину ложиться? Я же не идиот!

То, что Логов и на этот раз промолчал, ему совсем не понравилось. Он почувствовал, что сдувается, точно шарик, узелок которого оказался слишком слабым.

— Но вы же не помните в точности, как вы лежали?

— Не… Не помню, — признался Игнат. — Но я просто не мог лечь на спину! Это же… нелогично. Меня заставили бы перевернуться. Те… в масках…

— Убедили, — согласился следователь. — Но возникает неувязочка.

— Какая? — испугался банковский консультант.

Ему очень не нравилось, когда возникали неувязочки. А в таком деле, как сейчас, — вдвойне.