Рикошет

— Я решила, что пока не стоит ему говорить. Может проболтаться в садике… По простоте душевной! Вы же видите, какой он… Бесхитростный. А ребята потом задразнят. Да и воспитатели не удержатся, кольнут… Они у нас слишком молоденькие, чтобы понять.

— Бежит, — предупредил Артур, завидев, как мальчик вылетел из дома со скоростью пушечного ядра.

Но Ромка направился не к ним, а прямиком к Вишенке. В руке у него желтел лохматый мячик, который заметила и Мари…

«Сейчас отберет», — встревожился Артур.

И Ромка, видно, подумал о том же, потому что, не добежав до собак, сунул мячик под футболку и заправил ее в шорты. Беззвучно рассмеявшись, Логов одобрительно заметил:

— Он у вас сообразительный.

— Этого не отнять, — Женя улыбалась, наблюдая, как ее сын бережно поднимает Вишенку и уносит в другой конец сада. — Пойду к нему. Боюсь теперь оставлять.

Разочарование царапнуло душу. Ему не хотелось, чтобы она уходила. Не только сейчас — вообще из его жизни. И это было так неожиданно, что рука сама потянулась удержать Женю.

Она бросила взгляд на эту руку, часто заморгала, и Артур понял, что выдал себя.

* * *

Это воскресенье мы все провели «на расслабоне», как говорит Никита, который сейчас валяется в шезлонге в одних шортах. Артур напомнил Разумовскому, что у них вообще-то отпуск, и хоть один день погреться на солнышке им можно позволить. Для меня это заявление стало неожиданностью, ведь обычно, начиная расследование, он мог не спать и не есть, пока не докопается до истины, а тут неожиданно остался дома. Как будто что-то изменилось в его жизни…

С полудня, когда мы все выползли из дома, над садом витало марево успокоенности и лени, исходящее больше от нас самих, чем от природы. Мы вернули Жене сына, дали по рукам самоуверенной богачке и спасли от голодной смерти Вишенку, которая забилась в угол ванной и тряслась от страха и безнадежности. Артур прав: разве не заслужили мы одного дня солнечного безделья?

Правда, мне было не по себе, пока он читал мой новый рассказ. Никита опередил его и уже расхвалил меня, но его мнению я не очень доверяла: он был пристрастен… Артур мог сказать правду. Поэтому у меня всегда сердце выскакивает в такие минуты, и я обычно пытаюсь подсмотреть — на каком он фрагменте? Чему улыбается? Значит, эта фраза особенно удалась? Или просто вызвала ассоциации, откликающиеся улыбкой? Но на этот раз Артур разлегся под деревом так, что к нему невозможно было подобраться незамеченной. Да еще Моника была начеку, тут же приподнимала голову, стоило кому-то выйти в сад. А подглядеть издали — не с моим зрением…

Поэтому я оставила эти попытки, бесшумно обошла дом и вытянулась на траве прямо перед крыльцом. Раскинула руки и смотрела в небо, точно зная, что Артур сейчас видит эти же облака, только чуть с другого ракурса. Сегодня они были вытянутыми и плоскими, недвижимыми, точно на их высоте совсем не было ветра. А по траве он пробегал приятными волнами, и я жмурилась от удовольствия. Пока не уснула…

Сны преображают время, оно становится пластичным, меняет густоту. Порой пять минут кажутся парой часов — высыпаешься на славу! Но сегодня меня просто расплющило сном, и сознание тоже показалось бесформенным, оно возрождалось пятнами, обрывками мыслей. Ощущение было, будто меня приковали к чугунному шару, который и мое тело наполнил такой тяжестью, что не под силу было даже просто шевельнуться. Засыпать было куда приятнее.

Со мной не было ни телефона, ни часов, и я не могла понять — сколько отсутствовала? Но за это время угрюмые низкие тучи вытеснили те невинные облачка, которые убаюкали меня.

— Кажется, дождь собирается…

Эту фразу часто повторяла мама, она любила сказку про Винни-Пуха. И всякий раз, когда небо тяжелело назревающей грозой, я тоже машинально произносила такие слова. Во мне много маминого, хотя внешне мы совсем не похожи — я ниже ее на голову, и волосы у меня совсем светлые, а не золотисто-медовые, как у нее. И в моих глазах больше голубизны, чем зелени. Зато голоса у нас похожи: однажды я ответила вместо мамы по ее телефону, и Артур перепутал нас. Может, поэтому ему так нравится разговаривать со мной? Если закрыть глаза, то можно представить, что она жива, она рядом… Вот только рано или поздно глаза приходится открывать.

А мне захотелось вырвать свои, когда я повернула за угол дома и увидела, как Артур подхватил на руки Ромку и кружит его, хохочущего на весь сад. А Женя смотрит на них так, будто нашла, наконец, сокровище, которое искала всю жизнь.

Скажу честно, это было неожиданно. И самым неожиданным было то, как сдавило у меня в груди…

Попятившись, я снова скрылась за углом и наткнулась на что-то мягкое и живое. Моника смотрела на меня так, словно и у нее щемило сердце…

— Тебе тоже не хочется это видеть? — Я коснулась ее рыжего лба, но собака уклонилась и взглянула на меня недобро.