Рикошет

В доме отца я не испытывала угрызений совести. Мы стали чужими людьми, когда он предал маму, и я так и не смогла простить ему ни того, ни другого… Но когда дело касалось денег, я никогда не проявляла особой принципиальности, поэтому мне и в голову не пришло отказаться от его наследства. С какой стати? Разве он узнает об этом и сможет торжествовать, что победил меня? Нет. Тогда для кого совершать подобный демарш? Ведь я за всю жизнь не заработаю столько, чтобы построить для своих собак приют! Я вообще еще ничего не заработала, если не считать той «социальной помощи», которую перечисляет мне Артур за помощь в расследовании. До сих пор не знаю: может, он выплачивает это из своей зарплаты? И спрашивать не хочется…

На этот раз, чтобы наведаться в нашу квартиру на «ВДНХ», я прихватила с собой Никиту. Наверное, Артур все бросил бы и отправился со мной, если б я попросила, но они с оперативниками после допроса Ткаченко рванули брать Макарычева, потом собирались в Мытищи, чтобы забрать похищенное из банка. Меня ни то, ни другое особо не интересовало, но Артур решил, что мне еще рано шляться по Москве одной, ведь мотоциклист может снова меня выследить.

Поэтому он приставил ко мне Ивашина в качестве телохранителя. Уж не знаю, много ли было бы от него толка, если б меня опять попытались убить? Было бы спокойней, если б рядом оказался здоровенный Клим, но не могла же я постоянно срывать ему тренировки ради собственной безопасности. Никита был еще не худший вариант — Артур вполне мог отправить со мной Поливца… Который, кстати, выяснил, что любителей трубочного табака среди заложников не было, значит, Татьяна Андреевна вспомнила другой запах.

— Можно плюнуть на эту зацепку, — гримасой выразив презрение, сказал Никита, когда мы уже пересекали двор моего детства. — Запахов миллион. И не факт, что тот тип еще раз использует парфюм, который ей запомнился. Если не дурак, так уже двадцать раз его выкинул!

Я слушала его, но мой взгляд цеплялся за тысячи раз виденные песочницу, трансформаторную будку, в стену которой мы бросали мячик, деревянный домик под липой…

— Липа! — вопреки его призыву, воскликнула я. — Вот у нее сладкий запах.

Он посмотрел на меня скептически:

— И что? Думаешь, убийца обмахивался веточкой липы?

— Это впечатлило бы…

Мы уже поднимались по лестнице. Площадка, впитавшая кровь моей мамы, осталась позади. Мне удалось…

— Может, он просто съел конфету, чтобы не дергаться? — не унимался Никита, хотя сам призывал не развивать эту тему. — Шоколад же успокаивает… В общем, запах — это не тот признак, за который стоит цепляться.

— Да я и не спорю…

Он бросил взгляд на часы — начал носить, подражая Артуру:

— Тем более Макарычева уже наверняка взяли. Логов выжмет из него всю инфу…

— Ты намекаешь, что Артур будет его пытать?

— Что ты такое несешь? — Ломаясь, он выпучил глаза. Как только стеклянный не выпал?

— А я бы ему двинула! Человек погиб…

Никита постарался сохранить объективность:

— Ну, стрелял в директора не Макарычев.

— Один хрен…

Я знала, что он терпеть не может грубые выражения, но решила слегка поддразнить его. Откровенно поморщившись, Ивашин пробурчал:

— Открывай уже.

Мы стояли перед нашей дверью, и мои пальцы непроизвольно отыскали ключи на дне сумки.

«Только не паниковать! — приказала я себе и с первого раза попала в замочную скважину. — Отлично. Теперь повернуть. Толкнуть дверь… Нет, надавить на нее, зачем толкать? Дверь ни в чем не виновата. Выключатель слева. Я буду помнить это и через десять лет… Вот и все. Я дома, мам…»

За моей спиной щелкнул замок — Никита справился сам. Его голос прозвучал как-то робко, видно, до него дошло, что со мной происходит:

— Разуваться?

— Не надо, на улице чисто. Все равно здесь никто уже сто лет не убирал.

Я прошла в комнату: с первого взгляда не видно было пыли, но все стало каким-то затуманенным… Мне захотелось найти тряпку.

— А что ты хотела забрать? Помочь найти?

— Не надо, я знаю, где что лежит… Можешь пока… Я не знаю! Чайник вскипяти, что ли.

Послушно скрывшись на кухне, Никита громыхнул чем-то, потом крикнул:

— Это ты воду перекрыла?

— Вентиль под раковиной, — отозвалась я и прошла в свою комнату.

Недавно у меня неожиданно проснулось желание рисовать, и я решила наведаться домой, чтобы забрать бумагу, карандаши и акриловые краски. У меня их было навалом, потому что я ничего не рисовала раньше, но все время заговаривала об этом, и мама покупала — про запас. Вдруг на меня снизойдет среди ночи, и я создам «Джоконду» или что-нибудь в этом роде? Не снизошло.

Поэтому все запасы сохранились практически нетронутыми, и я надеялась: вдруг вдали от своей настоящей жизни, пребывая в иллюзорном мире, который, возможно, и не существует вовсе, в мире, где нет мамы, а я пытаюсь разгадать ход мыслей человека, способного на убийство, вдруг в этой реальности мне удастся стать кем угодно — писателем, художником, следователем? И однажды даже получится почувствовать себя счастливой… Или не получится?