Римские древности

XI. После этих его слов Коллатин, вознегодовав и жалуясь на нанесенное оскорбление, все время называл Брута коварным лжецом и предателем друзей, оправдывая себя тем, что на него клевещут, и прося защитить племянников, а не устраивать против него всенародного голосования. Тем самым он еще более рассердил народ и всем сказанным вызвал страшный шум. 2. Когда граждане рассвирепели, не приняли оправданий Коллатина и не одобрили его просьб, но потребовали провести среди них голосование, Спурий Лукреций, тесть Тарквиния, человек, почитаемый народом, опасаясь, как бы Тарквиния не лишили власти и отечества за его высокомерие, попросил слово у обоих консулов и впервые, как говорят римские писатели, получил это право: ведь тогда у римлян еще не было в обычае, чтобы частное лицо выступало с речью в народном собрании. Он обратил свою просьбу к обоим консулам сразу, уговаривая Коллатина не раздражаться и не удерживать против желания граждан ту власть, которую получил по их доброй воле, но отдать ее добровольно, если давшие эту власть предпочитают отобрать ее, и не словами, а делами опровергать возведенные на него ложные обвинения. Он уговаривал его переселиться в какое-нибудь другое место со всем своим имуществом на то время, пока общественные дела не успокоятся, если народ разрешит это. Затем он просил Коллатина принять во внимание также и то, что по своей природе все склонны сердиться не на уже совершенные несправедливости, а на лишь предполагаемое предательство, считая более благоразумным остерегаться именно предательства, пусть даже и из напрасных опасений, нежели позволить пренебречь им, рискуя погибнуть. 3. Брута же он убеждал не лишать насильно родины с позором и бесчестьем своего коллегу, вместе с которым он принял наилучшие для государства решения. Однако если Коллатин сам осмелится сложить свою власть и добровольно покинет отечество, то следует позволить ему спокойно уложить в дорогу все свое добро и прибавить ему какое-нибудь подношение из государственной казны, чтобы он имел в качестве утешения в своем несчастье подарок от народа.

XII. В то время как Лукреций посоветовал это обоим консулам, и граждане одобрили его речь, Коллатин долго оплакивает себя — он, дескать, не совершив никакого преступления, из-за сострадания к родственникам будет вынужден покинуть родину, — и в конце концов слагает с себя власть. 2. Брут же, поблагодарив его за то, что он принял наилучшее и самое полезное и для него самого, и для города решение, просил Коллатина не держать зла ни на него, ни на отечество, но переселившись в другое место, почитать покидаемое отечество, не участвуя ни в чем: ни в делах, ни в речах его врагов. Он просил также, принимая пребывание вне отчизны как переселение, а не изгнание или высылку за границу, быть телом с теми, кто примет его, но душой с теми, кто его провожает. Посоветовав это Коллатину, он убеждает народ дать ему в качестве дара двадцать талантов и сам прибавляет пять талантов из собственного имущества. 3. Тарквиний Коллатин, встретив такую судьбу, удалился в Лавиний, метрополию рода латинов, где и умер, дожив до старости. Брут же, считая что ему не должно править одному, и чтобы избежать подозрения граждан в том, что он изгнал своего коллегу из отечества, поддавшись желанию монархического правления, призвал народ на поле, на котором для римлян привычным было выбирать царей и других магистратов[574]. И народ выбрал Публия Валерия[575], потомка, как я уже говорил[576], Валерия Сабина, человека достойного одобрения и почитания за многие другие черты характера, но более всего за независимый образ жизни. Ведь есть в нем некая доморощенная философия, которая проявилась во многих его делах, о которых я расскажу немного позже[577].