Римские древности

XXXVII. Принявшие после них консульскую власть в семьдесят седьмую Олимпиаду, в которой в беге на стадий победил аргосец Дандес, а в Афинах архонтом был Харет, Луций Эмилий Мамерк, в третий раз, и Вописк Юлий[1009] исполняли свои обязанности в условиях чрезвычайно тяжелых и тревожных. Они были свободны от внешних войн, — ведь все споры были улажены, — но из-за распрей внутри государства они и сами подверглись опасностям, и город едва не погубили. Ведь, поскольку плебс отдыхал от военных походов, то он снова пожелал раздела общественных полей. 2. Ибо был в числе плебейских трибунов некий дерзкий и умеющий неплохо разглагольствовать человек, Гней Генуций, разжегший гнев бедняков. Он, по всякому поводу созывая собрание и заискивая перед голытьбой, принуждал консулов исполнить постановления сената по поводу раздачи земель. Но консулы отказывали ему, утверждая, что это дело было поручено сенатом не их власти, но консулам после Кассия и Вергиния: именно для них было записано предварительное сенатское решение. Вместе с тем консулы уверяли, что те постановления, которые принимает сенат, являются не законами, имеющими постоянную силу, но временными мерами, которые действуют лишь в течение одного года. 3. Поскольку консулы приводили такого рода отговорки, Генуций, будучи не в состоянии принудить их, — ведь они обладали большей властью, — обратился к дерзкому средству. А именно, он привлек консулов предыдущего года, Манлия и Луция, к публичному суду и повелел им явиться к народу для оправданий. Он прямо определил причину судебного разбирательства: они причинили народу ущерб, не назначив десятерых человек, о которых сенат принял постановление, для осуществления раздела земельных участков. 4. Он приводил благовидные объяснения, почему не привлекает к суду кого-либо из других консулов, хотя после того, как было записано предварительное постановление, уже сменилось двенадцать консульств, а он только этих людей обвинил за невыполненное обещание. В конце концов, он заявил, что только таким образом можно принудить консулов, находившихся теперь у власти, разделить землю, а именно, если они увидят, как кто-то другой подвергается суду перед народом, и поймут, что им самим придется испытать то же самое.

XXXVIII. Сказав это и призвав всех прийти на суд, он поклялся, совершив жертвоприношение, быть верным тому, что решили, и со всем рвением обвинять этих людей, после чего объявил день, в который собирался провести судебное разбирательство. А патрициев, когда они об этом узнали, охватили сильный страх и озабоченность, каким образом сделать так, чтобы и людей этих от обвинения освободить, и наглого демагога сдержать. И они решили: если народ примет какое-нибудь решение в ущерб власти консулов, — не уступать ему и оказать сопротивление с применением силы, а если понадобится, то прибегнуть даже к оружию. 2. Однако ни одно из насильственных средств им не понадобилось, потому что опасность разрешилась быстро и неожиданно, а именно: когда оставался один лишь день до суда, Генуций был найден мертвым в собственной постели, а на теле его не было ни единого признака того, что его зарезали, или задушили, или отравили, и ничего другого, что свидетельствовало бы о смерти по злому умыслу. Когда же о несчастье узнали и тело принесли на Форум, то решили, что случившееся есть некое божественное указание на препятствие происходящему, и суд сразу же прекратили. 3. Ведь никто из остальных плебейских трибунов не дерзал призывать к мятежу, и все они даже обвиняли Генуция в полном безумии. И вот, если бы консулы и впредь продолжали особенно ни во что не вмешиваться, а позволили бы распре остаться в том положении, как божество ее усмирило, то они не подверглись бы никакой опасности. Ныне же, став высокомерными и с презрением относясь к плебеям, они, желая показать силу собственной власти, причинили много зла. Ибо, назначив набор войска и принуждая тех, кто не подчинялся, различными наказаниями, в том числе ударами розог, они довели большинство плебеев до полного отчаяния, главным образом, по той причине, что изложена ниже.