Римские древности

LI. «Будет, пожалуй, лишним подробно говорить и притом в присутствии тех, кому это хорошо известно, сенаторы, о том, что претерпел я от народа, не совершая ничего противозаконного и действуя лишь в ваших интересах. Я вынужден упомянуть об этом лишь для того, чтобы вы знали, что я не из угождения потворствую плебеям, которые мне враждебны. Нет, я буду говорить из лучших побуждений. Но пусть никто не удивляется, что я, прежде исповедуя другое мнение, будучи консулом, теперь внезапно переменился. И не думайте, что я или тогда неверно поступал, или теперь ошибочно изменил свои взгляды. 2. Все то время, сенаторы, пока я считал, что сила на вашей стороне, я презирал плебеев и возвеличивал, как и подобало, аристократию. Но когда мои несчастья вразумили меня большим штрафом, я понял, что ваша сила слабее вашего разума, и видя, что уже многих, кто вступил в борьбу на вашей стороне, вы проводили равнодушным взглядом, позволив народу лишить их самого необходимого, я переменился в своем мнении. 3. Более всего я бы сейчас хотел, чтобы ни со мной, ни с моим коллегой по консульству не случилось того, за что вы все нам сочувствуете. Но поскольку вопрос с нами исчерпан, можно еще поправить то, что ждет впереди и позаботиться, чтобы другие не испытали того же. Я призываю вас всех вместе и каждого в отдельности разумно действовать в теперешнем положении. Лучше всего устроено то государство, которое приспосабливается к обстоятельствам, а наилучшим советником является тот, кто высказывает мнение в целях общей пользы, а не из личной вражды и дружбы. И лучшее решение на грядущее принимают те, кто извлекает примеры для будущего из прошлого. А вы, сенаторы, всякий раз когда у вас возникали споры и распри с народом, всегда терпели поражение — то обретая дурную славу, то теряя видных мужей, осужденных на казни, унижения и изгнания. Однако какое большее несчастье может случиться для государства, чем лишиться (и притом вопреки справедливости) своих лучших представителей? Я призываю вас бережно относиться к ним и не подвергать нынешних консулов или других, от кого есть хоть малая польза государству, очевидной опасности, чтобы потом, покинув их в несчастье, не раскаиваться в этом. 5. Но главное, к чему я вас призываю, — это назначить послов в греческие города Италии и в Афины, чтобы они, испросив у эллинов наилучшие и более всего подходящие к нашему образу жизни законы, доставили их сюда. А когда они возвратятся, то пусть стоящие в тот момент у власти консулы предложат сенату рассмотреть вопрос, кого следует выбрать в законодатели, с какими полномочиями, на какой срок и все прочее, как то сенаторы сочтут для себя полезным. Остерегайтесь враждовать с плебеями, извлекая из этого лишь череду несчастий. В особенности же не следует препираться из-за законов, которые помимо прочего обладают вызывающим уважение достоинством».

LII. Когда Ромилий закончил, оба консула, выступив с заранее подготовленными речами, начали его горячо одобрять. К ним присоединились многие из сенаторов и большинство поддержало мнение Ромилия. 2. Когда дело дошло до написания сенатского постановления, встал плебейский трибун Сикций, который вызвал Ромилия на суд, и произнес длинную речь, в которой хвалил бывшего консула за перемену мнения и за то, что он, не ставя личные обиды выше общего блага, от чистого сердца предложил полезные советы. 3. «За это, — сказал он, — я в благодарность освобождаю его от наказания. Я прощаю ему присужденный штраф[1103] и впредь готов с ним помириться, так как он одерживает над нами верх своей честностью». И остальные трибуны в своих выступлениях соглашались с Сикцием. Ромилий, однако, не принял этого подарка. Похвалив рвение плебейских трибунов, он заявил, что заплатит установленную судом пеню, поскольку это имущество посвящено богам и несправедливо, равно как и неблагочестиво, ему лишать богов того, что отдал им закон[1104]. 4. Так он и поступил. Когда постановление сената было составлено, а затем утверждено народным собранием, назначили послов, которые должны были получить у эллинов законы. В посольство вошли Спурий Постумий, Сервий Сульпиций[1105] и Авл Манлий. Для них за счет казны были построены триеры и приготовлено прочее снаряжение, способное показать римское могущество. И так вот завершился этот год.