Римские древности

LXII. После кончины Ромула во главе общины оказался сенат и в течение года, как я сказал, он удерживал власть, но внутри него начались раздоры и вражда по поводу верховенства и равенства. Ибо вся та часть альбанцев, которая выселилась в колонию вместе с Ромулом, считала себя вправе диктовать решения и получать величайшие из почестей, а также принимать услуги от пришельцев. 2. Те же из поселенцев, кто был позднее записан в патриции, полагали, что им не пристало лишаться почести и находиться в худшем положении по сравнению с первыми. В частности, все, кто был родом из племени сабинян, считали, что, согласно договору, заключенному Ромулом с Тацием, они получали гражданство на равных с древними поселенцами и им предоставят те же самые блага, что и первым. 3. А вместе с разделением сената оказалась расколотой надвое и толпа клиентов, которые присоединились к соответствующим враждебным группировкам. Но имелась и немалая часть плебеев[333] из тех, что недавно получили гражданство, которые ни в какой войне вместе с Ромулом не участвовали и от вождя ни доли земли и ни добычи не получили. Эта бездомная, нищая масса бродяг, естественно, была настроена враждебно к более могущественным людям и всегда готова к беспорядкам. 4. Нума, осознав, что основы полиса действительно потрясены в таком водовороте событий, сначала исправил положение бедняков из народа, поделив между ними земли из владений Ромула, а также небольшую часть общественного поля. Затем он прекратил раздоры среди патрициев, нисколько не ущемив их в том, что ввели основатели города, но распространив на новых поселенцев ряд других привилегий. 5. А настроив весь народ, словно инструмент, на стремление лишь к общественному благу и расширив пределы города за счет Квиринальского холма (ведь он до сих пор еще был без стен), он коснулся тогда и других сфер общественного устройства, полагая, что с внедрением двух вещей община будет процветающей и могучей. Во-первых, он приобщил людей к благочестию, убеждая, что боги являются подателями и охранителями всех благ для смертных, а затем — к справедливости, открывая, что благодаря ей блага, исходящие от богов, приносят пользу их обладателям.

LXIII. А на основе каких законов и государственных установлений он добился того, чтобы оба его мероприятия достигли преуспеяния, так вот, обо всем этом я не считаю нужным писать, подозревая, что рассказ будет длинным, и вместе с тем видя, что описание их не нужно для эллинской истории; но о главном, что сможет прояснить в целом намерения Нумы, я в основных чертах расскажу, начав с его упорядочения того, что касается божественных дел. 2. Как бы то ни было, все установления Ромула относительно обычаев и законов Нума оставил в силе нетронутыми, полагая, что все устроено наилучшим образом, а то, что, как ему казалось, было там упущено, стал добавлять. Он выделил много священных участков богам, оказавшимся еще без почитания, воздвиг множество алтарей и храмов, учреждая празднества для каждого из богов и назначив жрецов, которым вменялось блюсти очистительные церемонии, узаконивая священные ритуалы, жертвоприношения и очистительные обряды и много прочих служений и почитаний, сколько не имеет ни один не только эллинский, но даже варварский полис, в том числе и те, кто издавна гордился своим благочестием. 3. И самого Ромула, как явившего величие свыше смертной природы, он постановил почитать под именем Квирина возведением храма и ежегодными жертвоприношениями. Ведь когда римляне не ведали, произошло ли его исчезновение по божественному промыслу или по злому умыслу людей, некто по имени Юлий, потомок Аскания, земледелец и муж непорочной жизни, который ни в чем не солгал бы ради своей выгоды, явившись на Форум, возвестил, что когда он возвращался с поля, то видел, как Ромул удаляется из города в полном вооружении, и когда тот проходил мимо, Юлий услышал следующие слова. 4. «Возвести от меня римлянам, Юлий, что гений, от которого я получил судьбу рождения, возводит меня, завершившего смертный век, в сонм богов; я — Квирин». Изложив на письме все законодательство о божественных установлениях, Нума разделил его на восемь частей в соответствии с разделами священнодействий.