Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана

Позднейшие авторы называли «Батонову войну» 6—9 гг. самой тяжелой из всех, какие когда-либо приходилось вести Риму против внешнего врага со времени Ганнибаловой войны. Иллирийской земле эта война нанесла жестокие раны. Когда юный Германик прибыл в столицу с вестью о решительном успехе, ликование в Италии не имело границ. Но это ликование продолжалось недолго: почти одновременно с сообщением об этом успехе в Рим пришло известие о таком поражении, какое Август за 50 лет своего правления пережил только раз; это поражение было особенно значительно по своим последствиям.

Мы уже описывали положение в провинции Германии. Контрудар, который обычно с неизбежностью явлений природы следует за установлением чужеземного господства и который только что разразился в Иллирике, подготовлялся теперь также и в среднерейнских округах. Правда, остатки прирейнских племен совершенно утратили боевой дух, но племена, жившие в более отдаленных областях, в особенности херуски, хатты, бруктеры, марсы, понесшие не меньший ущерб, отнюдь не утратили своей былой мощи. Как всегда бывает в подобных случаях, в каждом округе образовалось две партии: одна состояла из готовых к полному подчинению друзей Рима, другая, национальная, втайне подготовляла новое восстание. Душою этой последней партии был Арминий, сын Зигмера, 26-лет-ний молодой человек из княжеского рода херусков. Вместе со своим братом Флавом он был возведен Августом в достоинство римского гражданина и получил звание всадника. Оба брата отличились, сражаясь в качестве офицеров под командой Тиберия в последних походах римлян. Брат Арминия еще состоял на службе в римской армии и обосновался на постоянное жительство в Италии. Естественно, что и Арминий считался у римлян человеком, заслуживающим особенного доверия. Обвинения, которые выдвигал против него его лучше осведомленный соотечественник Сегест, не могли поколебать этого доверия, ибо было слишком хорошо известно, что Арминий и Сегест были врагами.

Мы ничего не знаем о дальнейших приготовлениях патриотов. Само собою разумеется, что знать, особенно знатная молодежь, стояла на их стороне; последнее ясно выразилось в том, что собственная дочь Сегеста Туснельда против воли отца обручилась с Армини-ем; кроме того, ее брат Сегимувд, брат Сегеста Сегимер, а также его племянник Сезитак играли выдающуюся роль в восстании. Это восстание не приняло широких размеров и далеко не может сравниться с восстанием в Иллирике. Строго говоря, его едва ли можно назвать германским. Жившие на побережье батавы, фризы и хавки не принимали в нем участия, равно как и подвластные Риму свевс-кие племена, не говоря уже о Марободе. Восстали только те германцы, которые за несколько лет до того объединились против Рима и против которых в первую очередь были направлены военные операции Друза. Без сомнения, иллирийское восстание способствовало росту брожения в Германии; однако мы не находим и следа какой-либо связи между обоими восстаниями, сходными по характеру и почти совпадающими по времени; притом, если бы такая связь существовала, германцы едва ли стали бы дожидаться для своего выступления подавления паннонского восстания и капитуляции последних крепостей в Далмации. В этой отчаянной борьбе за утраченную национальную независимость Арминий был не больше не меньше как храбрым, изворотливым и — что особенно важно — удачливым вождем.

План мятежников удался; впрочем, они были обязаны этим не столько своим собственным заслугам, сколько оплошности римлян. Известную роль сыграла при этом и иллирийская война. Способные полководцы, а также, по-видимому, испытанные в боях войска были переведены с берегов Рейна на Дунай. По-видимому, германская армия численно не была сокращена, однако большую ее часть составляли новые легионы, сформированные во время войны. Гораздо хуже обстояло дело с командованием. Наместник Германии Публий Квинктилий Вар был, правда, супругом одной из племянниц императора и обладателем огромного, нечестно нажитого состояния. Крупный вельможа по всем своим замашкам, он был ленив, вял телом и духом, лишен всякого военного дарования и опыта и принадлежал к числу тех высокопоставленных римлян, которые благодаря сохранению старой системы, когда административные и военные функции соединялись в одних руках, носили наподобие Цицерона знаки достоинства римского полководца. Политика Вара по отношению к новым подданным Рима была суровой и недальновидной. Он подвергал их притеснениям и вымогательствам, действуя методами, которые он усвоил еще во время своего наместничества в покорной Сирии. Резиденция наместника кишела адвокатами и клиентами; заговорщики с изъявлениями благодарности безропотно принимали его приговоры и судебные решения, в то время как расставленные ими сети все теснее опутывали высокомерного претора.