– Я не буду объяснять вам ситуацию, в которой мы все тут оказались. Вы ее знаете не хуже меня, – сказал я, ободрившись. – Отношение итальянских коммунистов к нашему брату накалилось уже до того, что по утрам нас не пускают в автобусы, на стенах появились погромные надписи, стихийные драки и грабежи стали будничным явлением, а теперь вот за нас принялась и мафия – сегодня ограбили сразу двести семей. О чем это говорит? Давайте называть вещи своими именами. Своим присутствием в Италии мы стали для местных коммунистов просто бельмом на глазу! И поэтому находимся в двух шагах от погромов – да, погромов! – вот о чем это говорит!
Слово «погром» имеет для еврейского слуха особое значение, толпа смолкла окончательно и даже как-то отшатнулась. Все снова посмотрели на американского консула, Грегори Черни и еще двух американцев, приехавших с ними на большой американской машине «бьюик». Их присутствие придавало моим словам силу официального сообщения, хотя они стояли с непроницаемыми лицами.
Я продолжил:
– Я не буду произносить тут длинные речи, я не Брежнев. Вот представители Американского посольства, я попросил их приехать сюда, чтобы они убедились в создавшейся ситуации и поняли, что у нас нет другого пути, как, стоя перед лицом возможных погромов, создать свои отряды самообороны. Правильно я говорю, товарищи? Скажите им сами!
Нужно ли говорить, что такой психологический трюк сработал на все сто: люди повернулись к консулу и стали говорить, выкрикивать и доказывать, что «да, нам нужны дружинники! А что? Мы не хотим, чтобы нас тут всех стали резать, как в Белоруссии! Если вы не можете нас защитить, мы сами себя защитим!». Ну и так далее…
Из-за спины Питера Хеппса доктор-психиатр показал мне большой палец. Я ободренно крикнул:
– Гинук! Хаверы![58]
Слушайте сюда! Американцы вам ничего не ответят. Это же не Америка, они не имеют тут права давать нам какие-то полномочия или советы, как действовать. Они приехали, все увидели и поняли – что вы еще от них хотите? Но пока они здесь, давайте покажем им, что и мы поняли их и тоже чего-то стоим. Чтоб они знали, что за товар они везут в США! – Я вытащил из кармана блокнот и громко спросил: – Итак, молодежь! Кто имеет спортивные разряды или служил в армии? Смелей! Девушки любят смелых!– Ну, я служил… – послышались голоса.
– У меня разряд по боксу…
– У меня по плаванию, годится?
– У меня «черный пояс»…
– А девушек записываете?..
Я записывал фамилии и поражался тому, что слышал: оказывается, вся эта великорослая «шпана», все эти Гуревичи, Рабиновичи, Абрамсоны и Абрамовичи – то ли в связи с эмиграцией, то ли еще до того, в связи с ростом бытового и уличного антисемитизма в СССР, – все ходили в спортивные секции и занимались боксом, карате, самбо. Даже девочки…
Что ж, теперь это пригодилось.
Больше того: через десять минут в моем списке появились три профессиональных тренера по боксу и легкой атлетике, пять десантников – бывших сержантов и офицеров Советской Армии, и один мастер спорта по гимнастике, кандидат спортивных наук (я даже не знал, что есть и такие!) и бывший аспирант Московского института физкультуры и спорта! Как, вы думаете, его фамилия? Правильно – Абрамович! А знаете, почему он уехал? Потому что ему не дали защитить докторскую диссертацию, сказали: «Абрамович – доктор спортивных наук? Нет, это не звучит…»