Римский трибун

Папа развернул свиток. Затем он отдал его сановнику, ведавшему канцелярией, и распорядился принести из сокровищницы подарок, приготовленный для трибуна. Слуга вынес красивую шкатулку с инкрустациями из серебра. На крышке шкатулки были искусно изображены гербы римского народа, папы и Риенцо. Папа собственноручно вручил дар Джованни Флорентинцу.

— Это Коле в знак нашего благоволения, — сказал он. — Сегодня же выполню просьбу трибуна, издав буллу об отпущении всех его грехов. Когда вернешься в Рим, передай ему мое пожелание, чтобы в Италии как можно скорее воцарился мир. Пусть осторожность и благоразумие подскажут нашему другу путь для примирения с теми, кто так же, как и он, не является врагом нашего престола.

Папа милостиво благословил посла. Юноша вернулся к Петрарке, бережно неся перед собой шкатулку. Дворцовый прием продолжался.

Стоявший у белой мраморной колонны поэт весело взглянул на римского посла.

— Ты держался молодцом, — одобрительно шепнул он, рассматривая гербы на крышке шкатулки. — Главное — соблюдал церемониал и был краток. Это здесь ценят. Можно подумать, тебе доводилось уже бывать при дворе.

— Трибун научил меня, — улыбнулся юноша.

Франческо положил руку собеседнику на плечо:

— Когда ты собираешься отбыть из Авиньона?

— Как только получу буллу от его святейшества, — ответил Джованни Флорентинец.

— Перед отъездом загляни ко мне в Воклюз. Дорогу туда найти не трудно, — негромко произнес Петрарка. — Я работаю сейчас над канцоной[13] в честь Колы ди Риенцо. Она уже почти готова. Мой друг обрадуется ей.

— Это будет лучшим подарком трибуну, — просияв, сказал римский посол.

* * *

— Немедленно штурмовать Ветралла? Вы требуете невозможного! — Никколо Орсини бросил на стол золоченый кондотьерский жезл и хмуро взглянул на Колу ди Риенцо. — В городе втрое больше солдат, чем у нас. Даже если ворвемся туда, надежды на победу нет.

— Надо ждать, пока подойдут отряды, осаждающие соседние замки, — поддержал рыцаря один из находившихся в палатке капитанов.

— Чекко Манчини и Паоло Буффа должны привести их утром. Тогда и начнем, — подхватил Джордано, поправляя толстую оплывшую свечу, что горела в походном подсвечнике.

— Подкоп готов. Его каждую минуту могут обнаружить. Придется все начинать заново и торчать здесь черт знает сколько, — возразил трибун. — Сейчас ночь. Никому не известно, какие у нас силы.

— Нам-то известно, — раздраженно заметил Никколо. — Идти на приступ с пятьюстами латниками против полуторатысячного гарнизона! Это несовместимо ни с логикой, ни с правилами воинской науки!

— Плевать мне на правила. Если боитесь — так и скажите!

— Как простой воин я готов сражаться один против пятерых, — твердо заявил Никколо Орсини. — Но как кондотьер не начну сражения, не имея шансов на успех. Поражение запятнает мою честь полководца.

— Хвала господу, у меня нет этого преимущества, — насмешливо произнес Кола ди Риенцо. — Не хочешь рисковать честью, храни ее на здоровье. Я беру ответственность на себя и сам поведу людей.

Капитаны смущенно переглянулись. Кола ди Риенцо взял золоченый жезл и вышел из палатки. Никколо Орсини, Джордано и другие военачальники молча поспешили за ним. Отдавая на ходу необходимые приказания, трибун уверенно направился к смутно видневшимся в темноте зубчатым стенам Ветралла. Вскоре он был уже во рву у того места, где начинался незаметно прокопанный под стеной невысокий лаз. Здесь толпились воины с лопатами.

— Их дозор только что делал обход. Теперь явятся минут через пять, — тихо доложил один из римских солдат.

— Пусть все, кто вызвался идти, следуют за мной, — сказал Кола. — Остальные будут ждать недалеко от ворот.

Он решительно заткнул за пояс кондотьерский жезл и первым пополз по узкому ходу. За ним тотчас двинулись Никколо Орсини и другие. Как только по ту сторону стены собралось несколько десятков бойцов, трибун повел их к ближайшим городским воротам, защищенным двумя полукруглыми башнями. Прежде чем караульные успели забить тревогу, римляне с криками «Рим!», «Да здравствует Рим!» атаковали обе башни.

Ночная темнота не позволяла судить о численности нападавших. Среди ветральских солдат началась паника. Трибун и Никколо Орсини ворвались в башню, где находилось подъемное устройство. Обратив в бегство охранявших его стражников, они с помощью блочного колеса быстро подняли тяжелую чугунную решетку ворот. Римские латники устремились в город.

Расчет Колы ди Риенцо оправдался. Внезапность и решительность принесли успех. Ветральцы почти не оказывали сопротивления. Лишь небольшая часть гарнизона, состоявшая из наемников, верных ди Вико, укрылась за высокими каменными стенами городского кремля.

Против них в тот же день были пущены в ход тяжелые катапульты и баллисты. Огромные камни и бревна стали разрушать укрепления. Одновременно по приказу трибуна были усилены боевые действия на других участках. Осажденные замки префекта Риспампано и Бьеда подверглись жесточайшему обстрелу. Это решило судьбу дела. Через две недели после начала операций римской армией Джованни ди Вико вынужден был запросить мира.

* * *