Римское дело комиссара Сартори

— Значит, если я вас правильно понял, вы не видели ее с конца сен­тября.

Священник утвердительно кивнул головой.

— Точно, с конца сентября. Вообще, около месяца. Не могу понять только, почему мой отец, который с ума сходит от своей внучки, не спраши­вает о ней. На прошлой неделе, когда я заезжал домой ненадолго, она была здесь. В ее комнате слышалась музыка, включенная на полную мощность. Я постучался и попросил уменьшить громкость. Знаете, что она ответила? Чтобы я шел к черту!

— Ваш управляющий сказал, что синьорина Марина находилась несколько дней в Риме, сдавала экзамены в университет.

— Марина? Если это правда, я съем собственную шляпу. Если Мари­на была в Риме, значит, она раздваивалась. Причем та половина была с каким-нибудь негодяем. Сейчас она связалась с «длинноволосыми» и про­падает на площади Испании, одетая как оборванка. Там ее можно найти на лестнице. Пару месяцев назад я застал ее врасплох здесь, у ограды, в объятиях какого-то бородатого типа, похожего на разбойника. И знаете, эта распущенная девчонка заступилась за своего кавалера! А что делать, она — дочь моего брата, и я должен делать все возможное, чтобы помочь вывести ее на путь послушания.

С минуту комиссар был занят тем, что закуривал сигарету, потом спросил:

— Когда ваша племянница бывает в Риме, она ночует у своего отца?

— Хотите пошутить? — грустным тоном произнес монсеньор Соларис. — После смерти матери Марина всегда тяготилась опекой отца. Ее отношения с родителями очень натянутые. Где-то у нее есть убежище. Впрочем, эти грязные битники спят где попало.

— Монсеньор, вы полагаете, что Катерина Машинелли способствова­ла тому толчку, который привел Марину к теперешнему образу жизни?

— Честно говоря, не знаю, как и насколько она могла повлиять на мою племянницу. Считаю, что дружба с Катериной действовала как катализатор брожения в уме Марины. Несомненно одно, Марина начала выдавать номера уже после того, как Катерина появилась в нашем доме. Ну, что вам еще сказать? Впрочем, сейчас бесполезно искать виновных. Надо спасать .

В соседней комнате послышались шаги. Дверь открылась, и появился управляющий.

— В чем дело, Марко? — резко бросил священник.

— Мне не удалось найти командора. Он уже убыл из офиса.

— Хорошо, спасибо. — Священник обратился к полицейскому: — Комиссар, почему бы вам не остаться здесь на ужин? Мой брат не должен опоздать. Он будет польщен, мне кажется.

— Согласен, монсеньор. Спасибо также от имени бригадира Короны.

Монсеньор Соларис дал указания Радико, и тот быстро вышел из ком­наты.

— Я познакомлю вас с моим отцом, — возобновил разговор священ­ник. — Сейчас он просто старик, но в свое время был известным судьей и выдающимся человеком.

— Синьорина Марина не будет ужинать с нами? — поинтересовался Сартори.

— Нечего и надеяться. — Священник встал, прошелся по комнате, взял из стеклянного шкафа бутылку и три бокала. — Выпьем по бокалу в каче­стве аперитива. Это наше вино, потому чистое на сто процентов.

Они выпили понемногу шипучего вина с приятным вкусом. Далеко в ночи лаяли собаки. Слышалось мычание со двора, скрипела телега. Вдали что-то кричал управляющий. Где-то накрывали на стол; об этом известил на мгновение звон столовой посуды.

Монсеньор Соларис снова наполнил бокалы. Послышался грохот въехавшего во двор автомобиля. Чуть позже, вместе с первыми каплями дождя, застучавшими по стеклам, в коридоре раздались тяжелые мужские шаги. На пороге появился немного запыхавшийся Томмазо Гуалтьеро Соларис. Он был одет с изысканной элегантностью, но выглядел уставшим и удрученным. Редкие светлые волосы были в беспорядке и придавали ему молодежный вид. Он был похож на того Солариса, которого комиссар видел на фотографиях в альбоме Кати. У него не было внешней схожестис братом-священником, но оба имели нечто общее, что на мгновение при­открывало породу, какую-то внутреннюю силу и твердость — богатство, идущее из глубины веков.

— Добрый вечер, синьоры. Я не опоздал к ужину?

Круг

Пожилая женщина в черном переднике накрыла на стол в огромном обеденном зале, свод которого терялся в темноте. Со стен зала, из полу­мрака, смотрели на гостей рыцари и кавалеры в париках. Во главе длин­ного стола, покрытого белой скатертью, сервированного хрустальными фужерами и тарелками, окаймленными золотом, сидел старый судья; его управляющий перенес из инвалидной коляски в высокое кресло с мягки­ми подлокотниками. Очевидно, в молодости глава семьи был мужчиной гигантского роста, если сейчас, почти в девяносто лет, больной и напо­ловину парализованный, он господствовал над присутствующими своей внушительной фигурой. Его почти потухшие глаза, казалось, силились еще разглядеть, отыскать правду в маразме нынешней жизни. У него не хватало сил есть самому, поэтому Марко Радико кормил его с ложечки, вытирал ему губы, наполнял фужер, каждый раз после очередного такого действия отступая назад за спину старика.