Rise (СИ)

Уже спустя два дня я осознал, что боль меня покидать не собирается. Обезболивающих зелий у меня не было, так что мне предстояло учиться терпению. Мама старалась быть рядом, однако я раздражался по пустякам, потому часто просил оставить меня одного. Мне не привыкать к одиночеству. Однако очень быстро стало понятно, что без посторонней помощи мне не обойтись. Каким-то чудом маме удалось уговорить своих знакомых из Европы дать нам одного домового эльфа. Ему предоставили возможность самому выбирать, присоединиться ли к нашей семье, и когда эльф впервые посмотрел на меня своими большими грустными глазами, он смахнул слезу и, тихо поклонившись, произнес: “Тинки будет служить вам, молодой хозяин”. Мама тогда его поблагодарила, а вот я только отвернулся, грустно было сознавать, что даже домовые эльфы теперь испытывали ко мне жалость.

Первый месяц был самым трудным. Сидеть не получалось больше получаса, боли были сильными, и что-либо сделать без посторонней помощи я не мог. Волшебная палочка потерялась во время битвы, новую было покупать некогда, а в Министерстве только обрадовались, когда выяснилось, что брать под контроль ничего не нужно, а значит, от меня будет меньше проблем. А мне бы так пригодились сейчас самые простейшие заклинания типа Акцио или Вингардиум Левиоса. Я пользовался услугами домового эльфа, который мне помогал во всем, но постоянно видеть его морду перед собой мне не хотелось.

Меня замучила бессонница, и этот вечный недосып окончательно портил мой, и без того непростой, характер. Однако долго злиться у меня не было сил, последние несколько лет измотали меня психически и научили переходить в состояние безразличия ко всему. Я постоянно уговаривал себя, что жить в любом случае лучше, чем быть мертвым, хотя утешение было так себе.

Итак, злость со временем сменилась уверенной фундаментальной апатией. Мне просто было постоянно плохо, но чувствовать боль я привык, насколько это было возможно, а после четырех месяцев изматывающей бессонницы, когда я просто тупо пялился в потолок, наступило истощение, и весь следующий месяц я преимущественно спал.

Когда режим сна все-таки наладился, я стал себя чувствовать немного лучше. Попросил поставить мою кровать так, чтобы можно было смотреть в окно, и теперь я не рассматривал потолок, который за это время успел досконально изучить до малейшей завитушки в орнаменте росписи, а наблюдал за небом — оно хотя бы было цветным. Но скоро и оно наскучило.

Мама пыталась внести хоть какое-то разнообразие в мою бесполезную рутину, развлекая меня всевозможными рассказами, но мне это было не нужно. Я ловил себя на зависти к ней. Она двигалась, могла выйти на улицу, могла жить полной жизнью, а не только любоваться потолком, как я. Она переживала, я это понимал, видел в ее грустных глазах немой укор, ведь ей тоже было трудно. Отец был в Азкабане, и в письмах, которые ей иногда приходили, он в основном проклинал весь состав Визенгамота за то, как они с ним обошлись. Но я не мог ей помочь. Я тоже был эгоистом, видящим в основном свои проблемы.

А потом я начал видеть сны. Мне снились рейды безумных Пожирателей, ужасы финальной битвы, суд. Я снова и снова заново переживал самые страшные и мерзкие события своей жизни, просыпался в холодном поту и вглядывался в темноту, пытаясь рассеять образы моих кошмаров. Но они не отступали. Часто в этих снах я видел себя, обездвиженным и сломленным. Ни днем, ни ночью мне не было покоя. Границы сна и бодрствования размывались. И я начал подумывать о том, что окончить это никчемное существование было бы лучшим решением.

Я снова и снова проклинал всех: Темного Лорда, Визенгамот, колдомедиков, родителей… А главное, я питал ненависть к самому себе.

Я начал придумывать способы прервать свою жизнь. Размышлял об этом постоянно, выбирал подходящий момент. И когда уже я почти принял решение и назначил дату, мне приснился сон, который не был похож на те, которые меня мучили в последнее время. Но его я уже однажды видел.

Я лежал на холодной земле, надо мной возвышался полуразрушенный Хогвартс. Похоже, это было то место, где меня завалило обломками колонны, только сейчас каменных глыб поблизости не было. Однако пошевелиться я был не в состоянии — что-то меня притягивало к земле и удерживало, будто хотело приковать к этому месту на всю оставшуюся жизнь.

— Не можешь подняться? — раздался ненавистный голос Темного Лорда.

Как и в прошлый раз, увидев его, я ощутил мерзкий леденящий страх где-то в груди, по спине пробежали мурашки.

Лорд презрительно ухмыльнулся и направил на меня волшебную палочку.

— Круцио!

Вспышка боли затопила мое сознание, я громко заорал. Когда пытка прекратилась, и мои глаза нехотя открылись, я увидел, что рядом с Волдемортом стоят судья Солсбури, который выносил мне приговор в суде, Поттер, Уизли и Грейнджер. Они стояли, скрестив руки на груди, и жутковато улыбались.

— Что… что здесь происходит?! — спросил я истерично.

Вместо ответа Лорд снова запустил в меня Круцио. Когда действие заклинания закончилось, я был совершенно без сил.