Риск

Я выхожу в коридор, но не хочу покидать это здание так быстро. Мне хочется пройтись по студии, взглянуть на все в последний раз. Когда я подхожу к огромному, похожему на пещеру помещению, там как раз идет съемка новостной программы. Я пробираюсь внутрь, стараясь не обращать на себя внимания, и наблюдаю, как двое обозревателей подводят итоги вчерашнего матча «Оттавы Сенаторз» и обсуждают победный гол Броди Лакруа. Один из них говорит: «Джефф побеседовал с Броди после матча. Давайте послушаем, что сказал этот новичок».

Краем глаза я замечаю какую-то бурную деятельность в аппаратной. Режиссер дает кому-то сигнал, и на экране между двумя ведущими вдруг воспроизводится видеозапись интервью. Сначала появляется противное лицо Джеффа Магнолии. Обычно именно он берет интервью у спортсменов в раздевалке после игры, и хоккеисты относятся к нему как к «своему».

Большую часть времени Магнолия лишь обменивается колкостями с игроками, нежели задает вопросы по самой игре. Однако после этого матча «Сенаторз» в беседе с начинающей звездой Броди Лакруа он вдруг становится настоящим журналистом: они не только обсуждают успех Лакруа в третьем периоде, но и его блистательную игру на протяжении всего сезона. Но Магнолия три раза упоминает о том, что родители Лакруа могли бы гордится своим сыном, и все три раза Лакруа натянуто улыбается, бормочет какую-то нелепицу и отворачивается.

Я качаю головой.

– Кретин, – шепчу я себе под нос, и в то же время низкий женский голос раздраженно произносит:

– Идиот!

Я разворачиваюсь и вижу, как в паре шагов от меня стоит Джорджия Барнс, мой кумир. Она с любопытством разглядывает меня.

– А теперь пришло время для рекламы, – объявляет зрителям один из ведущих. – После перерыва мы свяжемся с Херби Хэндлером, который сейчас находится в Нэшвилле, и услышим его прогнозы на сегодняшний матч между «Предаторз» и «Флайерз»[22].

– Отключаемся! – рявкает оператор.

И, словно по команде, студия приходит в движение. Все носятся туда-сюда, гудят голоса.

– Кто-нибудь, поправьте свет! – жалуется один из ведущих. – Мне сейчас сетчатку выжжет!

Один из младших ассистентов тут же подскакивает, чтобы разобраться с освещением. Джорджия Барнс, снова посмотрев на меня, уходит с площадки.

Я медлю всего секунду, а потом бросаюсь вслед за ней, смущенно выкрикивая ее имя.

Она останавливается в ярко освещенном коридоре и поворачивается ко мне. На ней черная юбка в тонкую полоску, белый шелковый топ и черные туфли без каблуков. Несмотря на элегантную внешность, в ней есть что-то импульсивное.

– Простите, что отвлекаю вас, – говорю я ей. – Просто хотела сказать, что я ваша большая фанатка. И, по-моему, вы одна из самых толковых, самых грамотных журналистов в нашей стране.

Джорджия тепло улыбается.

– Спасибо, мне очень приятно. – Ее проницательный взгляд скользит по мне. – Вы здесь работаете?

Я качаю головой.

– Если честно, мне только что отказали в стажировке, которую я рассчитывала получить.

– Понятно. – Джорджия сочувственно кивает мне. – Как я слышала, конкуренция на это место была большая. – И тут ее голос звучит сухо: – Хотя ты должна быть к этому готова, в нашей среде в принципе приходится выдерживать очень жесткую конкуренцию. Особенно если ты женщина.

– Я об этом наслышана.

Она снова изучает мое лицо.

– Почему вы назвали Джеффа Магнолию кретином?

Жар приливает к моему лицу, и я надеюсь, что не покраснела.

– Э-э-э, да. Извините, что я так сказала…

– Не извиняйтесь. Но скажите мне, почему.

Я смущенно пожимаю плечом.

– Это все из-за тех вопросов, что он задавал. Неужели никто не говорил ему, что перед интервью желательно провести хотя бы маленькое исследование. Он три раза спросил Лакруа о его родителях.

– И что? – говорит Джорджия небрежным тоном, но мне кажется, что она проверяет меня.

– Мама бедного парня умерла от рака чуть меньше месяца назад, и у него был такой вид, словно он вот-вот расплачется. Магнолии следовало бы знать об этом.

– Да. Следовало бы. Но, как мы уже убедились, Джефф Магнолия кретин. – Она заговорщицки шепчет: – Я расскажу вам один секрет… кстати, как вас зовут?

– Бренна.

– Так вот, Бренна, я расскажу вам один секрет. Магнолия – это правило, а не исключение. Если вы когда-нибудь станете работать в нашей сфере, будьте готовы изо дня в день иметь дело с такими кретинами. Или еще хуже, с хамами-сексистами, которые каждую минуту каждого дня будут твердить, что тебе здесь не место, потому что у тебя есть вагина.

Я равнодушно улыбаюсь.

– По-моему, именно с этим я сегодня и столкнулась.

Выражение ее лица смягчается.

– Мне очень жаль. Могу сказать лишь одно: не позволяй одному отказу, одной двери, захлопнувшейся прямо перед твоим носом, остановить тебя. Продолжай откликаться на вакансии всех телеканалов, кабельных станций – везде. – Джорджия подмигивает мне. – Не все хотят вывести нас из игры, и грядут перемены. Пусть медленно, но, обещаю тебе, скоро все поменяется.