Рисовальщица пионов

В-третьих, подкрадывалось разочарование. Разочарование хуже обиды, обида проходит и все продолжается. Разочарование меняет отношения, ты видишь человека в новом качестве и понимаешь, что он тебе не нравится, ты бы его не выбрала и не полюбила, если бы знала таким раньше.

Меня кидало в крайности. Когда Игорь в очередной раз уезжал в бильярд или еще куда-нибудь, я глотала слезы обиды, мне хотелось рубануть с плеча: уйти от него, чтобы перестать быть обузой и не видеть его прячущихся глаз. Освободить его и самой освободиться от ожидания, что меня вновь возьмут за руку, будут любить и разделят моральную ответственность за ребенка. Я смотрела в окно, как Игорь смеялся, говоря что-то кому-то по телефону, садился в машину и уезжал. Я лихорадочно ходила по квартире и говорила сама себе сквозь слезы:

– Разведусь! Пусть он уже спокойно созревает, не торопясь взрослеет, без чувства вины и претензий к другим! Да! И мне лучше быть одной и свободной, самой отвечать за все, чем быть одинокой в браке. Да! Быть одному вне брака – быть свободным, открытым для перемен. Быть одиноким в браке – являться заложником без перспектив.

Отвечал мне только Гера, сытым жизнерадостным агуканьем. Я смотрела на сына, на его чистые глазки и начинала уговаривать себя, что нужно подождать, что Игорь нас догонит, что мы вновь будем одной командой.

Я качала Геру и пыталась беспристрастно взглянуть на нас. Беспристрастность не утешала: что-то неумолимое в поведении Игоря уже начало осаживать меня, предупреждать, что лучше не будет, что, наоборот, Игорь войдет во вкус вольной жизни.

Тупик какой-то.

Уходить некуда и некуда деться от уязвленного самолюбия. Я завидовала материально независимым людям, захотел уйти – ушел! Сохранил в своей душе уважение к себе. Принадлежать себе, распоряжаться собой по своему желанию – вот оно, недоступное и желанное счастье. Я теперь знаю ответ на извечный вопрос: чего хочет женщина? Распоряжаться своей собственной жизнью. Без оглядки на возможности. Для этого нужны деньги. Их у меня нет. Я бы желала каждой женщине на свете иметь свое отдельное жилье, куда она могла сбежать, чтобы сохранить себя. Если у меня когда-нибудь будет дочь, надо будет обязательно купить ей хоть крошечную однокомнатную квартирку. Пусть сдает ее, пока живет с мужем, будет ей своя копеечка. А в случае катастрофы сможет укрыться в ней.

Отсутствие возможностей сделало за меня выбор, я укротила свою горячность и решила переждать, может, все еще образуется. Тем более, сыну нужен папа, пусть хоть такой. Терпела и ждала, ведь все всегда должно хорошо заканчиваться, так обещают, по крайней мере.

Пока я ждала обещанного хорошего, нашла своеобразное убежище – спряталась в мечты. Для людей действия такой способ утешить себя, наверное, покажется глупым и бесполезным. Но мне помогало. Утешение находила, размышляя о том, что кому-то я очень нужна, кто-то мечтает обо мне, любит и почел бы за счастье иметь от меня детей, обожал бы их и прочее в том же духе. Меня любили многие, и я мысленно «примеряла» их. Становилось чуть легче, менее одиноко и покинуто. Так важно быть нужным кому-то.

Еще одной утешительной мечтой была мечта об отдельной собственной квартире. Мне так нравилось мысленно сбегать в нее в особо обидные моменты! Постепенно я придумала в ней все: квартирка-студия с панорамными окнами. Она сделана только под меня, без учета необходимости размещать мужа. Холостяцкое жилье! Класс! С удовольствием жила бы там постоянно или устроила себе единственный выходной в неделю и сбегала. Никогда бы там не готовила, ходила в ресторан или заказывала на дом. И гостей пускала бы только с тем условием, чтобы гостеприимства не ждали, хлебосольной хозяйки здесь нет, котлет с борщом не будет. Читала бы там или смотрела телевизор в счастливом одиночестве. Ах, на такую радость нет денег! Хорошо утверждать, что не в них счастье, когда их в избытке. Или по-другому: хотелось бы убедиться, что не в них счастье. Хотя, всякий знает, что деньги – это возможности, а не счастье. Были бы у меня возможности!

В конце концов, утешившись в мечтах, я вновь твердо решалась ждать, ведь не вечно же мне быть мамой, лишенной свободы собственным любимым чадом. И, возможно, Игорь переменится, я еще готова принять его с распростертыми объятиями.

Самое главное в том, что я слишком люблю жизнь, чтобы тратить ее на негатив. Я неисправимый оптимист, просто непробиваемый. Всегда надеюсь на лучшее, уверена, что ждет нас только лучшее. Все перемелется, мука будет. Да и Гера такой славный бутуз, вызывающий всеобщее восхищение, как его не полюбить? Это просто у нас период такой сложный, испытание, переход от вольницы к обязательствам. У меня было преимущество: я за девять месяцев беременности привыкла к мысли о ребенке. Надо и Игорю дать время привыкнуть, те же девять месяцев.