Рисунок по памяти

Они еще долго разговаривали, пока серп луны не взошел над древним марокканским городом. Зейн поднялся на второй этаж, в отведенную для него комнату, но перед этим заглянул к Хадиже. Девушка мирно спала, окруженная фотографиями и собственными рисунками, и казалась среди всего этого множества бумаг и подушек еще беззащитнее. Зейн вновь вспомнил о Самате и о том, какой страх, наверное, пережила эта девочка, спасая себя. Слава, Аллаху, он не допустил худшего, и теперь Зейн не сведёт с девушки глаз. Он поступит так, как советует сид Али. Он не скажет ей. Он не скажет Саиду. Он подождет, пока девушка сама доверится ему, а уж он со своей стороны сделает для этого всё, от него зависящее.

Двадцать первая глава

Отъезд оказался таким же суетливым занятием, как и подготовка к свадьбе; разве что, вокруг не было такого необъятного количества родственников. Хадижа до сих пор не могла поверить в то, что едет в столицу Франции, едет учиться в Парижскую Академию художеств, не могла поверить даже тогда, когда ей пришло письмо, в котором говорилось, что предоставленных документов, подтверждающих ее личность и личность Зои Вебер как одного человека, достаточно, и она зачислена на первый курс. Девушке казалось, что она находится во сне, и оттого боялась проснуться. Глаза горели, счастливая улыбка не сходила с лица; Хадижа полностью погрузилась в работу над проектом, что хотела представить членам комиссии на отборочном конкурсе в ателье*. Родственникам постоянно приходилось напоминать ей о завтраке, обеде и ужине, а вытащить её на прогулку стало практически невыполнимой задачей. Стерпев такое поведение жены в первый, второй и третий день, Зейн на четвертый просто не выдержал и, подхватив ее на руки, буквально вынес на улицу.

— Зейн, что ты делаешь? Нога уже не болит, носить меня на руках нет никакой нужды! — возмутилась девушка, как только снова почувствовала под ногами твердую землю.

— Зато ты, похоже, начинаешь забывать, как выглядят небо и солнце. Я понимаю, что ты творческий человек и любишь писать, а это поступление для тебя очень много значит, но ты не должна забывать и другие вещи. Например, прогулки.

Хадижа потупила взгляд. Зейн был прав, она как всегда слишком увлеклась. Жак часто говорил, что если бы не он, то она умерла бы от голода, недосыпа и отравления масляными парами прямо возле мольберта, так и не завершив свой главный в жизни шедевр. Девушка улыбнулась от одной мысли, что скоро увидит друга.

— Прости, я действительно увлеклась, — повинилась Хадижа под серьезным взглядом мужчины, — Обещаю, что на сегодня и завтра отложу кисти в сторону. Так куда мы пойдем на прогулку?

— Выбирай, — разведя руки в стороны, сказал мужчина.

— Тогда в Мечеть-университет Карауин. Только переобуюсь, — посмотрев на сандали, в которых привыкла бегать по дому, Хадижа, на мгновение скрылась за его резными дверями, чтобы тут же вернуться — она не любила вынуждать кого-либо ждать её, тем более, Зейна.

В тот день они действительно гуляли до самого вечера по ухоженным, выстеленным узорчатой плиткой дорожкам на территории университета, мимо мраморных фонтанов, брызжущих кристальной водой, и экзотических растений, с плодами причудливой формы.

— Легенды гласят, что основателем университета была женщина — дочь очень богатого человека родом из Туниса. После его смерти, она вместе со своей сестрой Мириам решила построить мечети, чтобы на долгие века сохранить память о своём отце, — рассказывал Зейн, когда они остановились полюбоваться высокими арками, с замысловатыми узорами из гипса.

— Мириам возвела Аль-Андалуз, а ее сестра стала основательницей этой мечети, — продолжила Хадижа, — Я подготовилась, в интернете можно найти почти любую информацию, — ответила Хадижа на его удивленный взгляд.

Зейн рассмеялся:

— Согласен, но любым знанием нужно уметь воспользоваться.

Дальше они гуляли по Медине. Крики продавцов, валящих свой товар, яркие краски платков, блеск золота, аромат пряностей и благовоний, горячий ветер пустыни — девушка поймала себя на мысли, что будет скучать по всему этому. Будет скучать по Фесу. Она была очарована этой восточной сказкой, иногда жестокой, иногда прекрасной, но, определённо, честной. Видимо, отец был прав, и пока она жила в доме дяди Али, в ней, если не проснулась память, то точно проснулась кровь предков. Взгляд Хадижи скользил по латку с украшениями и наткнулся на подвеску: изящно выточенный камень тигрового глаза был окутан полоской белого золота, представляющей из себя силуэт изящной кошки; мордочка же её была сделана в виде золотой маски, усеянный россыпью мельчайших, искусно огранённых бриллиантов. Девушка залюбовалась украшением, так отличающимся от обычных массивных марокканских ожерелий и колье.

— Покупаю, — услышала она голос Зейна.

— Что? Зачем? — непонимающе посмотрела Хадижа на то, как её супруг расплачивается с продавцом.