Рисунок с уменьшением на тридцать лет

«Хохловский. Колпачный. Покровка…»

Хохловский. Колпачный. Покровка.

Мы там сорок весен назад
скакали через веревку
на фоне церквей и палат.

Не знали ни «магов», ни «теле»,

ходили гурьбой в «Колизей»,
могли наскрести еле-еле
деньжат на ландрин и музей.

Имперские кляли столетья,

грядущим озарены, —
мы, самые лучшие дети
единственной в мире страны.

И не было праведней цели,

чем счастье добыть в борьбе.
И шарики в небо летели
навстречу своей судьбе.

А кухни сырых коммуналок,

не знавшие пышных яств,
навечно остались в анналах
полями сражений и братств…

Хохловский. Колпачный. Покровка.

и мудрых Апостолов храм…
Я, как ребенок, робко
все возвращаюсь к вам, —

я детка. Жую морковку

и слышу со всех сторон
Хохловский, Покровку, Хитровку
Подколокольный звон…

Старый дом

Замученная бытом,

склонившись над корытом
и складывая в чашу
сожгутий мокрых рать,
внезапно я из дома,
из этого Содома,
себе, такой уставшей,
позволила удрать.

Из дел поденных бездны,

из белого подъезда
я вышла в вечер майский,
наполненный дождем,
и в двух шагах от дома,
и в двух шагах огромных,
мой дух, лишенный ласки,
был здесь вознагражден:

Едва доступен взору,

большим домам укором
стоит забытый терем
и Богом, и людьми,
и вход его парадный
доскою неопрятной
забит. Забыта тема
средь тополей и тьмы.

И пахнет старой пылью,

и старосветской гнилью,
всплывают этажерок,
комодов этажи,
и пенье мокрых ставен,
изгибы тонких станов,
узор былых тарелок,
кудрявые пажи,

холодный мрамор ванны,

высокие диваны,
густое вышиванье,
трескучие дрова…
…О, как легко весною
представить жизнь иною,
где жизнь – не выживанье,
а радость – не слова…

1977

«Поскольку посетить меня не хочет…»

Что почести, что юность, что свобода

Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

А.Ахматова

Поскольку посетить меня не хочет

та, что приходит с дудочкой в руке,
я попытаюсь без нее – о ночи,
о кошке и капустном пироге.

Какая ночь… А, впрочем, никакая,

когда она не в поле, не в бору
и мутный свет, сквозь изморозь моргая,
клубит узор по пыльному ковру;

когда утробных криков пленной кошки

насквозь пронзает горестный каскад,
заключена в призыве мелкой сошки
великая, нездешняя тоска;

а на клеенке в опустевшей кухне,

капусту обронив, застыл пирог,
и снится сам себе – горячий, пухлый,
мечта гостей, ступивших на порог;

когда над скудной мыслью ночь хохочет,

над образом, обваленным в муке…
Поскольку посетить меня не хочет
та, что приходит с дудочкой в руке…