Риторика либеральной империи. Алгоритмы гуманитарного развития

Партия Бродского - это созидание действительности на ее фундаментальном уровне, уровне человеческого измерения, уровне литературной политики. Партия Бродского представлена в переходной России крупицами. Это - риторические элементы Семьи как литературной среды; это - "Русский проект ВВП" (а также "Русский журнал", "Русский институт") Павловского; это - Горбачев-фонд (Человек-основание) как "фундаментальное человеческое измерение"; это - "Независимая газета" времен Третьякова, которая "всегда с нами" и еще немного литературно-политических драгоценностей. Это, наконец, "либералы в правительстве" как литературная ситуация. И, главное, - наличие критического количества персонажей вышеописанного "бродского" литературно-политического типа на территории РФ. Все они, как правило, партизанят, решая материальные вопросы в личинах и играх переходного периода, но без больших успехов, так как быстро вычисляются акторами процессов переходного периода, заматерившими и забронзовевшими внутри и в качестве "чисто конкретных" переходных форм животно-политического поведения.

Был такой литературно-политический проект, как Социально-федералистская партия России, который имеет для Партии Бродского примерно то же значение, что для Партии Лимонова - Национал-большевистская партия России. Речь идет о стратегической литературной разработке "Федерализм вместо коммунизма" (так, кстати, назывался пролог программы Эпи-центра Явлинского "Нижегородский пролог"), в которой речь идет о создании литературной формы Новой России, о прорыве России от мифа к логосу, от евразийского мифа к европейскому логосу прежде всего.

Будущее письмо истории Новой России оставит в примечаниях и комментариях имена политиков и именования политпартий, которые сегодня на слуху, сосредоточившись на истинных движущих литературно-политических силах эпохи, которые медленно становятся очевидными. Таков, кстати говоря, урок истории КПСС.

У нынешней власти есть большой риск повторить политическое представление Николая Второго в истории, когда все политическое многообразие центристских сил его времени было сжато до связки "Николай-черная сотня", как могут связать и нынешнюю власть с Партией Лимонова будущие политизированные историки, объясняя успех совершенно иных, непредставленных сил. Филологические значения "черной сотни" и "идущих вместе" имеют тенденцию к сближению.

Большой Проект для России, выдвигаемый партией Бродского - проект "Большая Европа". Проект мегалитературы русской. Прорыв от однополярного мифа к европейскому Логосу.

О «внешнем виде» информационного общества

Фундаментальное мышление на протяжении всей своей истории практически никогда не избирало собственным предметом будущее. Фундаментальное мышление всегда имело своим предметом «здесь, теперь и сейчас», присутствие, поверяемое прошлым, рассматриваемое из прошлого. Не исключение и Маркс, осуществивший блестящий анализ современного ему общества, но оставивший в отношение будущего скорее некое догматическое вероучение, нежели продуктивную теорию. Будущее, таким образом, всегда было предметом весьма посредственных умов, в какие бы тоги и научные звания они не рядились, - от технократически ориентированных футурологов и представителей так называемых гуманитарных наук (социологии, политологии), спекулятивных дисциплин, звание науки которым присвоено некоторым авансом, до адептов различных религиозных и гуманитарно-политических доктрин. Однако, такого рода «мыслители будущего» имеют свойство создавать много шума односложным барабанным употреблением связки терминов «информационные технологии–коммуникации–сети–нейролингвистическое программирование и далее в таком же роде», каковая (связка-терминологическое гнездо) звучит у них гораздо распевнее в англоязычном исполнении. Не знаю уж, какой повелитель мух управляет данными «аналитиками», но они буквально засидели тему информационного, постиндустриального общества своими спекулятивными продуктами. Им, очевидно, невдомек, что чаемое ими будущее есть не улучшенное, или ухудшенное техническими средствами настоящее, а есть совершенно другое, новое настоящее, одним фактом своего возникновения отменяющее все авансы предыдущего настоящего, перечеркивающее его как несущественное, а затем и как несуществующее, и как не существовавшее вовсе.

Временящаяся ныне возможность фундаментального мышления отлична как от предыдущей стабильной истории мышления, так и, вероятней всего, от последующей его не менее стабильной истории в грядущую для нынешнего мышления эпоху. Мы призваны мыслить переход. Переход от одного настоящего к другому настоящему, по завершении которого никакого «предыдущего настоящего» уже не оказывается. При этом, вообще говоря, речь идет о прыжке через бездну, где остановка, незавершенность мысли есть радикальное падение.