Ритуал

Существо, избравшее аэродромом мою шевелюру, взмахнуло крыльями и, совершив пару витков, приземлилось на соседний тюльпан. Я решил, что видения не закончились, когда разглядел существо получше. Вообще, то, что происходило со мной в Аиде, настолько переплюнуло по интенсивности переживаний обычные безобидные галлюцинации, что я, кажется, на всю оставшуюся жизнь утратил способность отличать реальность от миража.

На расстоянии локтя от моего лица шевелила крыльями очень крупная бабочка. От настоящего насекомого ее существенно отличало миниатюрное сморщенное человеческое личико с аномально тонкими чертами.

Бабочка напряженно рассматривала меня умными глазами. Казалось, они проникают под кожу, вбуравливаются в кости черепа и щекочут внутри мозга, перебирая сплетения аксонных нитей. Кто знает, может, так и было на самом деле.

– Тебе понравились мои сны? – прошелестела бабочка.

Мне захотелось растоптать это существо с голосом ангельского колокольчика, но оно, словно уловив мои эмоции, сбросило крылышки и, обернувшись кольчатой гусеницей, усеянной блестящими бусинками на серых стерженьках-струнах, поползло прочь, то выгибая спину, то распрямляясь.

– Бог иллюзий обиделся на тебя, смертный, – сказала она, обернувшись. Крылья таяли в воздухе. Наглость загадочной твари раздражала меня все больше и больше. Я наконец поднялся, привел себя в порядок и, не решившись преследовать стремительно регрессирующую в размерах бабочку, с легким сердцем отправился к друзьям, раздвинув руками кусты.

Лучше бы я туда не совался. Между деревьями меня поджидало кошмарное чудовище, воссоздать которое, на мой взгляд, не в силах было даже творцам фильмов ужасов. Вне себя от страха, я ринулся назад, поскакал по полю, преследуемый стонами гибнущих под ногами тюльпанов. Как я понял, животина должна была быть Ламией, одной из самых отталкивающих тварей в греческой мифологии. Ламия топотала по пятам, ощерив пасть, оснащенную акульими челюстями. Я почти летел, не разбирая дороги и покрывая за секунду невероятные расстояния. Недовольное ворчание прекратилось, и топот затих, но я по инерции бежал еще некоторое время, постепенно сбавляя темп. Однако перевести дух мне так и не удалось.

Я выскочил на полянку и едва не налетел на двух демонических существ, в предельно непристойной позе занимавшихся «любовью» прямо на траве. Они ненадолго отвлеклись от своего занятия, чтобы рассмотреть непрошеного гостя, который им помешал. Демон-самец обладал исполинскими перепончатыми крыльями, от которых веяло арктическим холодом. Взгляд его, казалось, без труда мог исторгнуть душу из любого живого существа. Демоница удостоила меня вниманием двух голов: с короткими рыжими и длинными черными волосами. Третья голова предпочитала не прерывать своего богомерзкого похотливого действа. Демон угрожающе встопорщил крылья, а рыжая голова нагло заржала, запрокинув подбородок и вибрируя в воздухе раздвоенным языком.

Холодея, я догадался, что это, должно быть, бог смерти Танатос и богиня колдовства Геката. Оружие я оставил перед отлучкой, да и насчет его эффективности в отношении адских существ я сомневался. Потовые железы, подстегнутые выбросом адреналина, в который раз за ночь выдавили из себя порядочную порцию противного липкого пота, кишки скрутило судорогой, и я поспешил скрыться от парочки столь высокопоставленных иерархов демонологии. Но последние, вероятно, не привыкли оставлять в живых свидетелей своих бесовских игрищ. Пока одна голова закатывалась от смеха, а вторая ублажала смертоносного Танатоса, третья голова, внимательно наблюдавшая за моим беспорядочным отступлением, презрительно скривила губы:

– Фас!

Изящная рука с когтями сорвала с груди ожерелье с нанизанными черепушками каких-то мелких животных и швырнула их мне вслед. Я, уже улепетывая, оглянулся и увидел, что черепа медленно набухают, одеваются мышцами и шерстью, принимая форму полукрыс-полусобак величиной с теленка. «Стигийские псы!» – подумал я, отдавая дань мифотворцам древней Эллады, будь они неладны.

Песики раздавались в плечах и разминали лапы, дожидаясь своих собратьев. В уши вонзился хриплый многоголосый лай. Стая начала преследование, собираясь нагнать меня и порвать на куски.

Завидев каменную лестницу с обрушенными перилами, я скатился по ступеням и юркнул в проход между стенами, выложенными из крупного булыжника у основания холма. Перепрыгивая через обломки колонн, я помчался дальше и остановился только у входа в скалу, выполненного в виде арки. Его охраняли сфинксы с головами ящериц. Я влип в обитую металлом дверь и, скуля от ужаса, повернулся к преследователям, понимая, что попал в ловушку, из которой мне не вырваться.

Псы, однако, легко преодолев расстояние до сфинксов, притормозили и, виновато покружившись рядом, невозмутимо рассыпались в прах. Не веря в свое спасение, я шагнул было от дверей, но тут коврик из пыли оформился в собачью пасть. Вздыбив загривок и оскалив клыки, полуиспеченный слуга Гекаты угрожающе зарычал.