Ритуал

Шестое поприще прошел он – темнота густа, не видно света, ни вперед, ни назад нельзя ему видеть.

Эпос о Гильгамеше

Память возвращалась глотками, если можно так выразиться. У младенца есть сосательный рефлекс, самый важный для млекопитающих на первом этапе жизни. Когда в меня насильно стали вливать какую-то жутко соленую, похожую на рассол жидкость, счастливая безмятежность запредельного забвения стала рассеиваться. Я, правда, с трудом могу быть классифицирован как младенец с моими метр восемьдесят роста и семьюдесятью килограммами веса. Но все ресурсы взрослого человека, в том числе память о социальных условностях, навыки, необходимые для выживания, из-за воздействия адской водицы некоторое время были для меня недоступны.

Представляю, каким святотатством кажутся мои россказни профессиональным химикам, но пойла из источников Леты и Кипящего котла повлияли на меня самым непостижимым образом. Не могу даже предполагать, что входило в состав чудесных напитков, но эффект от их употребления был сногсшибательным: если первая вогнала меня в эйфорическое беспамятство, то вторая ошпарила жгучей трезвостью, накатившей, пока я давился требовательно вливаемой в меня гадостью.

Честно признаться, лучше бы я и дальше пребывал в забытьи. На меня разом обрушились последствия всех тягот, перенесенных за сутки. Загудели налитые ртутью ноги, засаднила израненная кожа, зачесались вздутые места комариных укусов, заныли простуженные суставы, и так – что ни возьми. В каком-то смысле мне стало даже хуже, чем до пребывания в аду. Тогда, по крайней мере, стремительность, с которой приходили неприятности, не давала мне передышки, чтобы по-настоящему ощутить, как мне плохо. Теперь же короткий отдых позволил всем негативным симптомам угнездиться в теле и качать свои права. Так что, едва очнувшись, я почти впал в новый шок.

Я вспоминал.

В сознание из каких-то резервных источников загрузились воспоминания раннего детства, школы, события не столь отдаленного прошлого. На десерт с ясностью июльского утра выплыли вчерашние приключения.

Я молниеносно вспомнил, как поссорился с Таней, как расстроился, когда решил, что она нашла другого, как с горя решил составить компанию Юдину и выпить с ним, и как растреклятый напиток забросил меня куда-то в другой мир; как я познакомился с Варьей и он убедил меня, что окружающее – не плод моего одурманенного воображения, а мне стало так страшно, что я в панике согласился принять участие в дурацкой авантюре, которую Хранитель Священного очага благоразумно закамуфлировал под словом «испытание». В единый миг вернулись восстановленные эпизоды, в которых я принял посвящение, верхом спасся от степного пожара и избежал подстроенных предками подлых ловушек, вышел победителем из противоборства с опасными и коварными тварями из Первого круга полигона, открыл в подарке Варьи удивительные способности, встретил Саню и вместе с ним вырвал свою девушку из лап местных троглодитов. Наконец, ко мне вернулась и память о том, как я оказался втянут в грязные политические игры на стороне противников моего друга, как планы и «богов» и предков провалились из-за нашей самодеятельности, как я невольно стал мифическим героем и на пару с Танюхой поучаствовал в грандиозном ритуале; как по совету амулета наша троица скрылась в подземном мире мертвых от разгневанных пращуров, а поход по нужде вылился для меня извращенным изнасилованием психики, и так – до самого момента, когда я, расслабившись, утолил жажду из Леты, источника забвения.

Существо, ласково, но настойчиво сдаивавшее мне в рот «рассол» из вонючего кожаного бурдючка, перестало меня поить, вздохнуло и, оставив в покое, возвратилось к постреливающему углями костру, разведенному на песке.

Это был человек, это была молодая стройная светловолосая девушка, это была Татьяна Солодовникова. Энигма вернулась в компанию к моему славному корешу Сане Юдину. Похоже, они трапезничали чем бог послал, а Господь послал им на поздний ужин какую-то дичь, которую они и уплетали, с аппетитом, но с кислыми физиономиями. Товарищи по несчастью и я вместе с ними восседали на песчаной полосе между лесом и очень спокойным морским заливчиком. Мне почему-то пришло на ум, что местность похожа на устье Дона, впадающего в Азовское море, за исключением одной детали: берег был покрыт высокими, прозрачнокронными соснами.

Я понял, что оказался в той чудной местности, которая приковала мой взор в момент пробуждения у Священного очага. Горы были совсем рядом, рукой подать, как в курортных городах у Черного моря, лишь более лысые. Увы, но припомнить дорогу сюда я не смог. Видимо, когда мы выбирались из Аида, активные компоненты воды из Леты добрались даже до устройств моей кратковременной памяти.

Мои спутники разговаривали.

– Ну, как?

– Ничего. Никаких изменений. Наверное, Аскет надул нас.

– Ты хочешь сказать, что я зря таскался за этой поганой водой?

– Давай подождем. Может, еще подействует.