Ритуал

– Ох, черт, сколько я из-за него натерпелся! Хорошо еще, что эта тварь, которая охраняет источники, дюже медлительная. До сих пор не могу успокоиться: будь он не такой сонный, я бы от него не ушел, нет, не ушел бы. Ты ешь, ешь кролика.

– Спасибо, я что-то уже не хочу. Знаешь, я каждый раз, когда ем мясо или рыбу, начинаю чувствовать, будто это мертвое существо начинает жить во мне. И потом мне начинает казаться, что я сама как дохлая рыба.

– Ну, не мертвечиной питаются только комары, вши и прочие вампиры да паразиты.

– Все равно мне больше растительная пища нравится. Полезнее.

Саня пожал плечами, пережевывая кусок крольчатины. Я решил, что пора возвращаться в наш крохотный социум, если я хочу поучаствовать в пиршестве.

– Приятного аппетита, – сказал я.

От звука собственного голоса я едва не скончался. Интересно, посещало ли кого-нибудь ощущение, что ты простираешься за пределы собственного тела? Так вот, мне показалось, что я – нечто огромное и громоздкое, растекшееся вокруг, как гора расплавленного металла, и внутри этой оболочки болтается, как пустая жестянка, мерзкое страдающее тело. Спустя несколько секунд я настолько оклемался, что жуткие симптомы поутихли и существование перестало угнетать меня своей бесконечной враждебностью. Тем более что прийти в себя мне помогла Танюша.

– Сережка, милый! Ты очнулся! – С этими словами она ринулась ко мне, прижалась всем телом, обвила шею и звонко поцеловала измазанными жиром губами. – Слава богу!

– Ну наконец-то! Очухался, гад! – отозвался Саня. – А я уж думал сдать тебя в психушку.

– Не дождетесь! – буркнул я, принимая от любимой знаки внимания.

– С тебя магарыч, – сказал Саня. – Мне, пока я добывал тебе снадобье, дракон чуть задницу не оторвал.

– Премного благодарен за заботу. Но я вас просто подкалывал.

– Что-что?

– Шутка. Спасибо, родимые.

– То-то же. Милости просим к нашему столу.

– Уже ползу.

Я встал на четвереньки, а потом, поддерживаемый Таней, похромал к очагу. Устроившись поудобнее, я взял из Таниной руки кусочек мяса и принялся жевать, возвращаясь к жизни. Таня сидела возле моих колен с услужливым видом, готовая делать что угодно, в зависимости от того, что для меня потребуется. Мне это понравилось.

– Ну, рассказывай, путешественник, – сказал Юдин с ехидной улыбкой, – как дошел до жизни такой? Пошел облегчиться и пропал на полчаса. А потом еще и ум отобрало. Если бы мы тебя не пошли искать, так бы и окочурился там на бревне.

Полчаса? Что за чепуха, я же в этом подземелье, наверное, не меньше суток пробыл!

– Сколько я отсутствовал?

– Да минут двадцать – тридцать, не больше. Потом я стала переживать – не случилось ли с тобой что-нибудь плохое, и уговорила Сашу пойти тебя поискать. Он сначала не хотел, говорил, что нужно «пахать», а не заниматься глупостями. Но потом решил, что ты отлыниваешь от работы, и согласился тебя поторопить. Нашли мы тебя быстро, но не поняли, что с тобой стряслось. Ты, похоже, катался в луже и сминал тюльпаны. Там целая колея на земле и месиво из поломанных цветов. Отошел-то от нас всего ничего, но следов оставил – будто с тобой кто-то боролся. Что с тобой было-то, а?

Я не знал, что ответить.

– А вы ничего не слышали?

Они настороженно переглянулись:

– А что мы должны были слышать?

Я помолчал. Действительно, что?

– Бабочка там была?

– Какая еще бабочка?

Я занервничал:

– Ну, гусеница такая, здоровенная. То гусеница, то бабочка говорящая. И два демона на траве.

Я осекся под взглядом двух пар глаз. «Таки чокнулся», – читалось в них. До меня дошло, что если не хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь меня считали психом, то мне лучше замолчать. Я опустил глаза и погрузился в себя.

– Не обращайте внимания, – сказал я чуть погодя. – Мне это все привиделось. Просто все было так реалистично, что я до сих пор не отошел. Ничего, это пройдет скоро. Ешьте, и будем двигать. Лучше уж вы расскажите, как умудрились Аскета уболтать?

Таня с готовностью приняла такое объяснение и вздохнула с облегчением и ноткой озорства:

– А я ему понравилась! – и добавила смущенно и разочарованно: – Чуть-чуть.

Но Юдина мое объяснение не удовлетворило. На лице товарища читалось явное недоверие к здравости моего рассудка.

– А что тебе еще привиделось?

– Да не приставай ты к нему! Видишь, он переутомился, – вступилась за меня Таня.

– Что ему, трудно рассказать?