Ритуал святого Валентина

– Олег… – Она замолчала и сказала после паузы: – Приходите ко мне, у меня есть кофе.

– С удовольствием! – обрадовался Монах. – Давно хотел напроситься в гости, но стеснялся. Люблю ходить в гости, но боюсь сильных женщин…

Она снова хмыкнула – невесело, как ему показалось. Да что это с ней? Никак, рецидив любви к боссу? Соперницы нет, дорога свободна, но все, оказывается, не так просто? Ну что они все в нем находят? Маргарита, Эмма… наверняка были другие. Мелкий, невыразительный, никакой… Диктатор, сказал Добродеев. Наполеон… Тот тоже был мелким. Значит, есть в них то, что нравится женщинам. Надо будет спросить… Она сказала, что Бражник умный, сильный, предприимчивый… Так что нечего тут! Умная женщина дурака не полюбит. Тут скорее вопрос: а умный мужчина полюбит дуру? Лично я нет, ответил себе Монах, мне нравятся женщины с головой. Добродееву, например, по барабану, лишь бы юбка. Друг детства Жорик в юности и молодости засматривался на хорошеньких и глупых, с Анжеликой ему попросту повезло – не дура и приятная из себя. Господи, о чем я, одернул себя Монах. И голова, и личико, фигурка… все в кайф! Но мне все-таки с головой, лишь бы не очень уродливая.

– Олег, вы там? – позвала Эмма. – Вы пропали…

– Задумался. Давайте адрес!

…Нагруженный сумками из «Магнолии», он поднялся на четвертый этаж. Лифт не работал, на листке-объявлении было написано вкривь и вкось: «Профелактика!!» Помедлив и отдышавшись – чертова лестница! – он позвонил, и ему открыли. Он вошел. Эмма стояла в полутемной прихожей, кутаясь в серую пушистую шаль. Свет она не включила… почему-то.

– Мир дому, – сказал Монах. – У вас лифт не работает, между прочим. Едва отдышался. – Он положил сумки на тумбочку, сдернул вязаную шапочку и расстегнул дубленку. – Куда нести? – Он кивнул на продукты.

– Ну что вы, не надо… – Это были первые ее слова. – Сюда.

Она пошла из прихожей, Монах с сумками – следом. Она привела его в кухню.

– Чур, кофе я варю сам, – заявил Монах. – Привычка холостяка.

– Вы не были женаты? – спросила Эмма.

Монах присмотрелся – выглядела она неважно: бледная, с синяками под глазами, с ускользающим взглядом… Заболела?

– Был. Три раза. Но даже тогда кофе варил сам. Есть вещи, которые должен делать мужчина.

– Какие еще… кроме кофе? – спросила Эмма.

– Зарабатывать. Защищать. Жарить мясо. Разбрасывать носки. Еще?

Она улыбнулась:

– Не нужно, я поняла. А почему только три раза?

– Пока передышка. Собираюсь с силами и с духом.

– Не сошлись характером?

– Нет, тут все нормально. Дело в другом. Понимаете, раньше я время от времени сбегал из дому… до аварии еще. Не могу долго на одном месте, в один прекрасный момент пускаюсь во все тяжкие, толкает меня что-то. А они принимали это на свой счет: сразу обиды, слезы, жалобы…

– Но сейчас ведь все нормально, вы уже не сможете сбежать…

– Не смогу, стал на якорь. Чертова нога! Но надеюсь, что она… нога придет в себя и я снова вырвусь в пампасы. Надежда умирает последней, как говорится. – Он помолчал и сказал после паузы: – А теперь, если мы обсудили мои замужества, предлагаю за стол. Соловья баснями не кормят. Я кофе, вы остальное. Я тут накупил… Хлеб есть? Забыл, кажется. Вам крепкий? Или вы из клуба ромашкового чая? – На лице Монаха обозначилась гримаса.

– Крепкий. Любой…

Эмма расставляла тарелки, поглядывая на Монаха, занявшего собой полкухни: в белом свитере, с рыжей бородой и пучком волос на макушке, он застыл, священнодействуя, не сводя взгляда с закипающего кофе. По кухне поплыл восхитительный запах, и Эмма невольно сглотнула, вспомнив, что сегодня еще ничего не ела. Она подумала вдруг, что Монах похож на хищного зверя – с виду добродушный, а на самом деле умеет выжидать в засаде. Напряжен, собран, неподвижен, но готов броситься, вонзить зубы и когти в оппонента, добраться до горла. Кофе вскипел и рванулся через край турки, Монах чертыхнулся. Эмма невольно рассмеялась…

…Они сидели за столом. Монах закатывал глаза от наслаждения и нахваливал кофе – ему хотелось развеселить Эмму. Она молчала, вымученно улыбалась его шуткам и с трудом жевала бутерброд.

– Я, наверное, скоро уеду, – сказала она вдруг. – Отряхну прах и начну новую жизнь.

– Начать новую жизнь можно и здесь. У нас на фабрике, между прочим, есть вакансия. Хотите?

– Я вернусь в Германию, я уже говорила с ними – меня согласны взять обратно. Моя прежняя компания… Мы торгуем со странами третьего мира, продукты питания в основном.

– Опять цифры?

– Опять. Это то, что у меня хорошо получается. Лучше, чем с людьми.

– А как же ваш босс? Ему сейчас не позавидуешь…

Ее лицо словно стало суше.

– Он сильный, справится. Собирается ликвидировать бизнес, присматривается, торгуется. Своего не упустит. Пока не знает, чем будет заниматься. Дал мне понять, что в моих услугах больше не нуждается.

Она сидела ссутулившись, обхватив себя руками, и смотрела в стол.