Рюрик

Роксоланы[76] (буквально «светлые, белые аланы») были одним из сарматских, то есть ираноязычных кочевых племен, которые, по сообщению античного географа Страбона, на рубеже нашей эры жили в приазовских степях, «на равнинах между Танаисом и Борисфеном», то есть между Доном и Днепром. Страбон считал их самым северным народом в этой области («обитает ли какое-нибудь племя за роксоланами, мы не знаем»)[77]. Во II веке н. э. часть роксоланов уже находилась на землях между Днепром и устьем Дуная, то есть вошла в соприкосновение с Римской империей, заняв области в южной Дакии (территория современной Румынии). В 118 году н. э. роксоланы признали власть Рима. Впоследствии они неоднократно воевали с империей, и император Адриан даже вынужден был выплачивать им ежегодную дань. Последний раз роксоланы упоминаются в «Гетике» Иордана (VI век). По всей видимости, они были рассеяны гуннами и прекратили свое существование. Конечно, никаких оснований связывать слово «русь» с роксоланами нет. Но авторы позднего Средневековья и Возрождения могли присваивать древние названия современным им народам, жившим на тех же территориях, что и древние. Уже в польской историографии начала XVI века появилось соотнесение «роксолан» и «Руси»[78]. Затем оно продолжало жить и перешло в науку XVIII века, причем сохранялось даже позже (сторонником этой идеи был в XIX веке Д. И. Иловайский).

Итак, внешнее, лингвистически необоснованное сходство названий послужило Ломоносову основанием и роксолан признать славянским народом. Название же «роксоланы» Ломоносов и вовсе выводил из названия Волги, которая античными авторами именовалась Ра; следовательно, роксоланы — это аланы, которые жили на волжских берегах (на самом деле роксоланы до Волги не доходили). Далее, по предположению Ломоносова, эти роксоланы-славяне переселились к Балтийскому морю, причем на своем пути оставляли такие названия, как Рось (река — приток Днепра) и Старая Русса (город в Новгородской земле). На берегах Балтики «россы»-роксоланы поселились на территории Пруссии, откуда и прибыли на Русь. Таким образом, Ломоносов остроумно соединил и известия поздних источников о происхождении Рюрика от пруссов, и версию о славянском происхождении руси. Это согласование не противоречило ни фантастическим построениям XVI века, ни «славянофильскому» патриотизму елизаветинских времен. Правда, о происхождении Рюрика непосредственно от рода императора Августа Ломоносов написать не решился: «Заключая сие, должно мне упомянуть о происхождении Рурикове от Августа, кесаря римского, что в наших некоторых писателях показано. Из вышеписанных видно, что многие римляне переселились к россам на варяжские береги. Из них, по великой вероятности, были сродники какого-нибудь римского кесаря, которые все общим именем Августы, сиречь величественные или самодержцы, назывались. Таким образом, Рурик мог быть коего-нибудь Августа, сиречь римского императора, сродник. Вероятности отрещись не могу; достоверности не вижу».

В целом Ломоносов как бы продолжал старую традицию историографии XVI–XVII веков (в которой еще многое было основано на внешних подобиях названий и диктовалось желанием обнаружить древние истоки современных народов), находясь в стороне от выработки методов критического анализа источников, которые уже начали формироваться в европейской науке Нового времени. Еще один примечательный момент рассуждений Ломоносова заключается в том, что он упоминает имя Вейдевута «из алан», который был выбран королем ругенских славян, варягов-россов, бывших роксолан, поселившихся на берегах Балтики. Этот «государь», он же «верховный жрец», с начала XVIII века считался предком рода Романовых. Поэтому в начальных главах своей «Древней Российской истории» Ломоносов говорил о происхождении не только династии Рюриковичей, но и династии Романовых, декларируя их общее, «славяно-росское» происхождение. Для русофильских тенденций, возобладавших при дворе Елизаветы Петровны, а затем и Екатерины Великой, такой исторический «разворот» был как нельзя более кстати.

При Екатерине II, которая очень внимательно относилась к «Истории» Татищева, «славянская» версия происхождения предков Рюрика (по крайней мере по женской линии) была весьма распространенной. Так, князь Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790), который был вторым официальным историографом в России («между» Миллером и Карамзиным), в своей «Истории Российской от древнейших времен» считал варягов германцами, но жившими в Пруссии, а Рюрика производил от рода «лифляндских царей», да к тому же по женской линии и от Гостомысла.