Robbie Williams: Откровение

Роб: Вообще ничто не предвещало, что я стану певцом. Всегда хотел быть только актером. Думал, им и буду. Певцом быть и не мечтал даже — полагал, что у меня голоса певческого нет.

* * *

Во время съемок этого интервью Роб расскажет еще одну невероятную историю про прабабушку своей матери.

Он начинает с обращения на камеру:

«Задам тебе вопрос, уважаемый зритель: есть ли в твоей семье убийца с топором? У меня — есть».

На самом деле нет, но кое-что здесь правда. Он рассказывает историю, которую тогда в студии поведал Руфусу Уэйнрайту — про то, как муж его прабабушки прорубил ей голову топором и, решив, что убил ее, утопился в реке. А она выжила, но на всю жизнь остался шрам на лице. Сейчас он называет ее, к сожалению — хоть и не без причины — именем Прабабушка-Полголовы.

«Ну, — вздохнула Джен, когда ее об этом спросили, — очень некрасиво с его стороны называть ее Прабабушкой-Полголовы. Но это его слова. Никакой Прабабушкой-Полголовы она не была. Она — моя прабабушка. Мы ирландцы по происхождению, по обеим линиям. Ее отец приехал из Ирландии, и поговаривали, что он в ИРА участвовал. В этих байках ирландских никогда не понятно, что правда, а что нет. Но правду про прабабушку Райли я знаю точно. Она вышла замуж семнадцати лет, и они с мужем решили переехать в Америку».

Остальное в ее версии — почти то же самое, как Роб рассказывал.

«Отец ее отправился туда морем и привез ее с сыном Джорджем обратно в Сток-он-Трент. Я ее помню очень живо, потому что мы с бабушкой к ней ходили в гости. В то время она жила в Тунстелле в доме с террасой, а через дорогу напротив был паб White Hart, куда меня посылали с кувшином ей за пивом. Она еще трубку курила, белую такую трубочку. И нюхала табак. И на лице у нее был шрам».

* * *

Август 2015 года

Пит, отец Роба, к жизни относился легко и беззаботно. Завидное, в общем, качество. (В молодости у этого человека были визитки с надписью «Звоните в любое время, но не когда „Star Trek“ по телевизору».) Но иногда оно простирается до тревожных пределов.

Однажды днем он и его сын сидят, смотрят футбол, и вдруг он решает поделиться информацией. Он решает, что это достаточно интересно, чтобы сказать вслух, хотя и не столь важно, чтоб упоминать до сегодняшнего дня.

«Ты знаешь деда своего?» — спрашивает он Роба.

«Ну».

«Ну вот он — приемный сын».

«Он усыновленный?»

«Ага. Не Уильямс».

«Так значит, — рассуждает Роб, — если он не Уильямс, то я, значит, тоже не Уильямс».

«Ой, — удивляется Пит. — Я не предполагал, что мы… Никогда об этом не задумывался».

«Ну то есть настоящая моя фамилия, возможно, и не Уильямс?..» — говорит Роб.

Его личность — не говоря уже об имени Робби Уильямса, которое он прославил по всему миру, — основана на том, что теперь случайно оказалось темным и шатким. А он и не подозревал.

* * *

После такого открытия Роб проводит настоящее расследование. Он хочет знать. Оказывается, что его ветка семейного дерева не так уж сломана, не критично. Оказывается, что мать прадедушки умерла от туберкулеза, когда тому было шесть лет, и вырастила его мачеха. То есть никаких доказательств, что кого-то усыновили.

То есть Роб до сих пор точно тот, кем он себя считал. В этом отношении, по крайней мере. Что касается «Робби Уильямса» — что ж, вариант его настоящего имени «Робби», взятый по приказу менеджера Take That в 16 лет, так и останется с ним навсегда. Но «Уильямс», похоже, останется его собственностью.

* * *

Июль 2012 года

Когда память сама не подкидывает воспоминания, то самый надежный способ узнать что-либо новое о жизни Роба — это попросить рассказать про какую-нибудь песню.

У людей восприятие неправильное. Расхожее мнение насчет артиста вроде него и его песен, особенно с мощными мелодиями, суть не более чем попсовые слова, соединенные так, чтобы вроде как означать нечто эмоциональное и не слишком ясное. Некоторые песни действительно таковы. Но далеко не все. А если спросить про конкретную песню — кстати, характерно, что когда люди разговаривают с артистом уровня Робби Уильямса, они спрашивают все, что угодно, только не про это, — то выяснится, что корни у песни гораздо более глубокие и личные.

Вот, например, Роб рассказывает про «Gospel», одну из лучших песен альбома Take The Crown и, кроме того, портал в его жизнь до того, как он прославился.

«Очень просто, — говорит он, — она о том, какие ожидания от грядущей взрослой жизни. Я лет в тринадцать-четырнадцать-пятнадцать хотел быть актером или поп-звездой и мечтал: что я буду чувствовать, когда таким стану. Или, еще проще, я размышлял: а что почувствую, когда сдам на права и перестану жить с родителями. Такие вот простые вещи. А потом в припеве…»

Он прерывается, молчит, затем начинает объяснять тот конкретный момент, о котором писал. Именно тот самый конкретный момент, эдакий свет маяка, что соединяет дни, недели, месяцы и годы нашей жизни, но при этом почти ни в каком другом контексте вспоминать его причин почти нет.