Роберт Капа. Кровь и вино: вся правда о жизни классика фоторепортажа…

Таким образом, не имея возможности снять настоящую атаку, они в конце концов были вынуждены прибегнуть к фальшивке. Капа был впечатлен «страстным боевым духом» людей Канто и сказал ему, что эта постановочная атака выглядела более реальной, чем настоящая[104]. Два дня спустя Капа и Герда отправились вместе с Канто на передовую сражения при Ла-Гранхуэле. Кан написал в своем дневнике: «Ничто не могло удержать ее [Герду], когда она бросила свою камеру на плечо и в полном безрассудстве, среди бела дня, без всякой маскировки пробежала примерно 180 метров до новой позиции. Все обошлось – видимо, фашисты спали, потому что было время сиесты. Герда Таро сфотографировала позиции и бойцов второй роты и начала собираться обратно. Республиканцы почти силой удерживали ее и Капу до захода солнца.

Успешно запечатлев (заведомо победоносные) атаки республиканцев, Капа отправился в Париж, чтобы передать Ричарду де Рочмонту свои пленки и материалы Герды. Сама Герда осталась в Мадриде на II Международной конференции писателей. К этому времени она уже получила широкую известность под псевдонимом Peque~na Rubena (Рыженькая), так что могла позволить себе организовать представительную встречу левых авторов, пишущих для коммунистической газеты Ce Soir. Теперь ее снимки подписывали «Фото Таро», так что Герду по праву можно было считать самостоятельным фотожурналистом.

Перед отъездом в Париж Капа попросил молодого канадского добровольца Теда Аллана позаботиться о Герде. «Я оставляю Герду под твою ответственность, Тедди, – сказал ему Капа. – Береги ее!»[105] Аллан, который собирался стать писателем, работал политкомиссаром в группе доктора Нормана Бетьюна, занимавшегося переливанием крови. Он провел несколько вечеров с Гердой и Капой, которые постоянно пили в баре мадридского отеля Gran Via; иногда к ним присоединялись Хемингуэй и Джон Дос Пассос. «Вот так конфетка!» – подумал Аллан, когда впервые увидел Герду в компании Капы[106]…

Ожидая, что редакция Ce Soir пришлет ей еще одно задание, Герда перебралась в люкс отеля Casa de Alianze, популярного среди самых гламурных антифашистов Испании из-за атмосферы круглосуточного распутства и его артистичных постояльцев вроде чилийского поэта Пабло Неруда. Герда быстро стала звездой Alianze и хозяйкой нескольких разгульных вечеринок, на которых стойкие коммунисты наподобие Клода Коберна или Ильи Эренбурга из России слушали красивых молодых поэтов, читавших свои витиеватые стихи.

Своим обаянием Герда быстро одурманила несколько иностранных корреспондентов, находившихся в Мадриде, в том числе «кадаврообразного» Коберна, который писал супероптимистические статьи для лондонского издания Worker[107]. Кое-что из ее очарования этого времени можно уловить на двух фотографиях Герды, сделанных перед его отъездом в Париж. На первой Герда в зеленой полевой форме сидит рядом с валуном за вооруженным солдатом. На ее лице – экстаз, вызванный вбросом адреналина, связанного с войной. На другом снимке Герда сидит с опущенными руками у могильного камня, на котором вырезаны буквы C и P («Коммунистическая партия»)[108].

Большую часть июля 1937 года Аллан и Герда до поздней ночи мотались в поисках сюжетов для репортажей. Вид плачущих сирот, голодающих женщин и детей и бесчисленных трупов их невероятно изматывал. Тем не менее Герда оставалась жизнерадостной, а во время переездов от одной точки в другую пела походные песни республиканцев. Любимой у нее была «Песня о четырех генералах», «Los Quatros Generales», в которой высмеивались четыре генерала мятежников и воспевался дух сопротивления Мадрида[109].

Однажды в своем гостиничном номере Аллан показал Герде несколько написанных им коротких рассказов. Позже он использовал их в романе «А теперь новая земля»[110] и был в восторге, когда Герда сказала, что они ей нравятся. Герда ушла в ванную и скоро вернулась с зубной щеткой во рту и в одном нижнем белье. Она легла на кровать.

– А не вздремнуть ли нам перед обедом? – спросила она.

Аллан прилег рядом с ней, стараясь не прикасаться к ее телу. Он знал, как Капа обожал Герду, насколько он был серьезен, когда доверял ему ее жизнь. Герда решила проверить его решимость, коснувшись его века кончиком тонкого пальца.

– Я больше не буду влюбляться! – сказала она. – Это слишком больно.

Аллан спросил, любит ли она Капу.

– Капа – мой друг, – с ударением сказала Герда, – мой приятель.

Как вспоминал потом Аллан, Герда спросила, нравится ли ему, когда его гладят в паху. Он кивнул. Герда взяла его руку, провела ей в своем паху и сказала, что ей тоже нравится, когда ее там трогают. Аллан ласково погладил ее там, но затем остановился. Он чувствовал себя виноватым.

– Ты собираешься выходить замуж за Капу? – спросил он.

– Я же сказала, он мой приятель, а не любимый. Он все еще хочет, чтобы мы поженились, но я не хочу.

– А он ведет себя так, как будто вы любите друг друга, – сказал Аллан. – Он попросил меня позаботиться о тебе.

– Да. Он умный. Он видел, как я смотрела на тебя[111].