Роберт Капа. Кровь и вино: вся правда о жизни классика фоторепортажа…

К 1932 году Берлин превратился в поле битвы левых и правых за будущее Германии. 4 июня 1932 года был распущен Рейхстаг, на 31 июля были назначены общенациональные выборы. 15 июня был отменен запрет на деятельность штурмовых батальонов SA (Sturmabteilung), полувоенной нацистской организации, и Германия погрузилась в бездну политического насилия. В Берлине сотни людей погибали в уличных баталиях, которые проходили в рабочих районах. К середине июля гражданская война грозила охватить всю страну. Все политические партии, кроме воюющих нацистов и коммунистов, требовали восстановления правопорядка. В Берлине было объявлено военное положение.

На выборах в Рейхстаг 31 июля национал-социалистическая партия получила большинство мест; за нее было подано 13 745 000 голосов. Иными словами, средние и высшие классы Германии поставили на Гитлера, отчасти из-за широко распространившегося страха перед коммунистическим восстанием. Казалось, коммунисты быстро набирали поддержку рабочего класса – они увеличили свое представительство на 12 мест и стали третьей по величине фракцией в Рейхстаге с 89 депутатами, но, конечно, не могли противостоять 320 депутатам-нацистам.

Именно в эту осень, в разгар политической неразберихи в Германии, в судьбе Эндре произошли первые большие изменения. Однажды в лаборатории Dephot, проявляя при красном свете очередные материалы, он увидел невероятно экзотические образы. Это были завораживающие картины Индии, какой ее увидел Харальд Лехенперг[26], один из самых бесстрашных репортеров Dephot. Вдохновленный увиденным, Эндре ворвался в кабинет Гутмана и стал с жаром рассказывать ему, какие превосходные фотографии ему только что довелось обрабатывать. Оценив его страстность, Гутман решил взять шефство над Эндре и через несколько недель послал его на первое крупное задание.

27 ноября Эндре пробрался на копенгагенский стадион Sportpalast и стал ждать, когда перед большой толпой появится объект его первой съемки. Гутман попросил его сфотографировать выступление Льва Троцкого с лекцией «О значении русской революции». Пока Троцкий говорил, Эндре отбежал назад и сделал несколько зернистых снимков главного сталинского врага, выступавшего перед большой аудиторией. Когда Троцкий замолчал, стадион разразился громкими аплодисментами, а Эндре увидел Троцкого очень одиноким и уставшим. Бурные овации не имели отношения к содержанию речи. Собравшиеся, в основном студенты, приветствовали человека, которого уже преследовали сталинские убийцы, которого отвергала одна страна за другой и который находился в отчаянном поиске убежища. Когда Троцкий уходил со сцены, казалось, что над ним витает смерть.

В то воскресенье на стадионе Sportpalast не только у Эндре была фотокамера «Лейка», но сделанные им снимки, безусловно, оказались самыми драматичными. А главное – он находился всего в нескольких шагах от героя своего фоторепортажа. С технической точки зрения его фотографии были далеки от совершенства, но обладали тем, что позднее стало его фирменным знаком: личным характером и насыщенностью образа. Вернувшись в Берлин, Эндре обнаружил, что журнал Der Welt Spiegel занял его фотографиями целый разворот, а мелким кеглем внизу страницы были напечатаны опьяняющие слова: «Aufnahmen: Friedmann – Dephot» (Фото: Фридман – Dephot)[27].

Впрочем, первый успех Эндре мало помог улучшить его трудное финансовое положение. Он часто оставался без гроша и потому начал посещать кафе Romanisches, где собирались эмигранты. Здесь можно было «на пробу» ухватить что-нибудь поесть или выпить чашечку кофе за счет своих приятелей-венгров. День ото дня их становилось в Берлине все меньше и меньше. Летом уехала из Берлина его подруга Бешнё. «Улицы уже захватили штурмовики в коричневых рубашках [SA], – объясняла она потом она свой поступок. – Всюду в городе бродили полчища нацистов, и у каждого с ремня свисал кинжал. Меня начал терзать страх»[28].

Эндре остался, он не хотел возвращаться в Венгрию, где фашистский режим вице-адмирала Хорти активизировал преследования евреев и демократов. Итак, пока интеллектуалы и художники бежали из Берлина, бездомный Эндре бродил по городу, часто спал в парках и в подъездах и наблюдал, как Гитлер приходит к власти.

30 января 1933 года советники президента Гинденбурга убедили его назначить Гитлера канцлером. Когда на охваченный хаосом Берлин спустились сумерки, повсюду раздавался лязг кованых сапог. Он становился все громче и громче. Эндре увидел, как по улицам идеальным строем прошли нацистские штурмовики, которые держали в руках пылающие факелы. Так они праздновали приход к власти австрийского ефрейтора. Тысячи штурмовиков, новая элита Германии, выдвигались из Тиргартена, маршировали через Бранденбургские ворота и двигались вниз по Вильгельмштрассе. Слова их любимой походной песни «Хорст Вессель» разносились по всей Германии. Занявший рейхсканцелярию Гитлер купался в эти дни в лучах невероятной славы.