Робеспьер

В Бордо правил присланный комиссаром будущий термидорианец Тальен, установивший на центральной площади города гильотину, быстро разгрузившую местные тюрьмы. Но Тальен в отличие от Колло не был фанатиком, и за деньги любой «подозрительный» имел возможность откупиться от «святой гильотины». Корыстный и продажный Фуше писал: «Осуществляя правосудие, будем брать пример с природы. И будем мстить, как мстит народ. Будем разить как молния, и пусть даже пепел наших врагов исчезнет с земли свободы... лишь одним способом можем мы отметить нашу победу: сегодня вечером молниеносный огонь поразит двести тринадцать мятежников». (Под молниеносным огнем Фуше подразумевал расстрел.)

Не угасала гражданская война на западе Франции, в Вандее, куда в любую минуту могли вторгнуться англичане. Комиссар Конвента Каррье, посланный усмирять жителей Нанта за сочувствие вандейцам, получил прозвище Нантский утолитель за то, что связывал попарно мужчин и женщин и бросал их в воду. Сам Каррье называл изобретенный им способ истребления неугодных «республиканской свадьбой», ибо предпочитал связывать женщин с неприсягнувшими священниками. В одном из донесений он сообщал: «Случай... пожелал уменьшить число священников: девяносто из тех, кого мы называем неприсягнувшими, были заперты в трюм корабля, стоящего на Луаре. Мне доложили... что все они утонули в реке. Какой, однако, могучий революционный поток эта Луара!» В другом донесении Каррье писал: «Преступники полностью разгромлены, наши солдаты убивают их, берут в плен и сотнями доставляют в Нант. Гильотина не справляется; я приказал расстреливать их. <...> Из соображений человечности я очищаю землю свободы от этих чудовищ». Чудовища — это прежде всего местные крестьяне, вставшие под белые знамена с лилиями, за что их прозвали «белыми». Пришив на куртки клочки белой ткани с пурпурным Сердцем Христовым, они с охотничьими ружьями и вилами нападали на отряды «синих» — солдат республиканской армии, прозванных так за цвет мундиров. Ни «синие», ни «белые» не щадили друг друга, проявляя невероятную жестокость по отношению к побежденным. Ведущая партизанскую войну Вандея превращалась в кровоточащую рану на теле Республики. В августе по докладу Барера Конвент принял решение стереть Вандею с лица земли, ибо она «словно язва разъедает сердце Республики... там укрылся фанатизм и священники воздвигли свои алтари». Но даже генерал Тюрро с его «адскими колоннами», применявшими тактику выжженной земли, не сумел полностью уничтожить и усмирить непокорный край; полное замирение Вандеи произойдет уже при Бонапарте. «Нация может возродиться только на груде трупов», — говорил Сен-Жюст, и гражданская война в Вандее страшным образом подтверждала его правоту.

Как относился к донесениям из усмиренных городов Робеспьер? В своих письмах национальным представителям он призывал разоблачать предателей, «разить их без жалости» и «делать все, чтобы предатели и роялисты... были быстро и строго наказаны». Как отмечает Мишле, среди монтаньяров по умолчанию было принято не высказывать сомнений в правильности тех действий, кои совершали на местах народные представители. Однако сестра Робеспьера пишет, что брат ее страшно возмущался теми народными представителями, кто злоупотреблял своей «неограниченной властью для совершения ужасных зверств». «Сколько раз он требовал отзыва Каррье, которому покровительствовал Бийо-Варенн, но все безуспешно». А политический лицемер и стяжатель Фуше, умевший выказывать пылкий патриотизм и скрывать «свои подлые чувства и низменные страсти», чтобы обезопасить себя от нареканий, ухаживал за Шарлоттой Робеспьер, и поговаривали даже о браке. Но после отозвания Фуше из Лиона и разноса, устроенного ему Неподкупным, к этому замыслу больше не возвращались.

Гибель Марата всколыхнула крайних левых; они требовали максимума, смертной казни для скупщиков и спекулянтов, использование революционной армии для проведения реквизиций, ареста всех подозрительных, очищения штабов и администрации от аристократов. «Бешеные» продолжали издавать газету Марата. Эбер, тесно сблизившийся с санкюлотской верхушкой Коммуны, предложил «собрать в кучу всех роялистов и скупщиков, запереть их в церкви, окружить пушками и держать там до полной победы революции». Колло д’Эрбуа и Бийо-Варенн, разделявшие взгляды Эбера, активно способствовали принятию закона, каравшего смертью спекулянтов и укрывателей продовольствия. Роль Комитета общественного спасения возрастала.