«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

Денворта, однако, не интересовало мнение Мари Бушвейтер. Он размышлял о зачарованном браслете и вероятном пределе его возможностей. До сих пор ему не удалось подвергнуть талисман по-настоящему серьезной проверке. И не удастся, пока Агата не изменит завещание.

– Кстати говоря, – вдруг оживился он, – не одолжите ли мне тысячу долларов? А то у меня все деньги вышли. Если можно…

– Выпишу чек, – тут же заявила Мари, печально известная своей скупостью. – И не трудитесь возвращать. – Она пошарила в сумочке, а Денворт испустил глубокий вздох. Проклятие! Не нужны ему деньги Мари, ведь их придется отрабатывать, а Бушвейтер – требовательная кобылка. Денворту хотелось лишь проверить силы талисмана, и результат его вполне устроил.

– Я пошутил, – улыбнулся он, – обойдусь без вашей помощи, Мари.

– Все равно возьмите, у меня много.

– И у меня, – признался Денворт, не трудясь перейти на будущее время. – Забудьте. Лучше выпейте еще стаканчик.

В этот момент прическа Мари Бушвейтер превратилась в извивающееся змеиное гнездо.

– Вот, – раздался над ухом Денворта знакомый шепот Задиры Тарзи, – вот что я хотел бы сделать с тобой, всеми обожаемый комок омерзительной дряни. Понял?

Заметно пожелтевший Денворт сумел, однако, сохранить присутствие духа. Мари еще не поняла, что случилось. Наверное, подумала, что растрепалась ее утонченная укладка. Вскинула руку, коснулась ужаса у себя на голове и разинула рот в безмолвном крике – так, что губы образовали правильный квадрат. С ее лба свесилась змея и пристально вгляделась в широко раскрытые глаза Мари. Та зажмурилась, захлопнула рот, бесшумно сползла под стол, и ее поглотила скатерть, из-под которой не доносилось ни звука, если не считать легкого пощипывания.

К счастью, освещение в «Кабанависте» было скверное – по той известной всем причине, что беспрепятственный взгляд на физиономию собутыльника способен уничтожить восхитительную иллюзию, навеянную спиртными напитками. У этого принципа есть разумные основания: реальность – непрошеный гость в людских мечтах. В нынешнем случае реальность оказалась милосердна к Денворту, хоть и ненадолго.

Вскоре на него неумолимо обрушилось осознание того факта, что Тарзи явился не один. Он послушал Оберонова совета и призвал помощников.

В «Кабанависте» кишмя кишели пикси.

Разумеется, невидимые, благодаря чему многим посетителям ночного клуба удалось сохранить рассудок. По всей видимости, Тарзи привлек к делу пикси с глубин социального дна, чокнутых существ с самыми низменными порывами, чье представление о веселье заключалось (помимо прочего) в порче столового имущества: завернувшись в скатерти, эти создания беспорядочно носились по залу, словно бесформенные гарпии. Такая же участь постигла и стол Денворта: с него рывком сдернули скатерть, после чего в воздухе зависла комковатая призрачная фигура.

Кто-то завизжал.

Денворт спокойно глотнул еще шампанского. Раздался почти неслышный щебет, и злобный шепоток Задиры Тарзи объявил:

– Не будь на тебе талисмана, я швырнул бы эту скатерть в твою физиономию. Клянусь Нидом и Кроносом, сейчас ты узнаешь, что я хотел бы с тобой сотворить. Ату их, ребятки!

Ему ответил хор писклявых свистков. Мужчины и женщины стали вскакивать с мест и выкрикивать вопросы. Повсюду засновали официанты, бросавшие беспомощные взгляды на метрдотеля – стройного и симпатичного типа, чью жизнь прежде не омрачали никакие казусы. По существу, он оказался не готов к столкновению с ордой пикси и решил подавить зарождавшийся мятеж, вспрыгнув на оркестровый помост, где замахал руками и проворковал в микрофон насквозь лживые слова:

– Друзья, все в порядке, это элемент нашего шоу…

– Я вас засужу! – разгневанно взвыл кто-то под перевернутым столом, откуда бешено лягались несколько пар ног; зависшие в воздухе бутылки исторгали на них свое винное содержимое, и вокруг этой сцены неспешно кружили две скатерти, за которыми завороженно следили те, кому посчастливилось оказаться за соседними столиками.

Но успокоительный голос метрдотеля возымел свое действие, и все взгляды постепенно стянулись к оркестровому помосту. Несмотря на призрачное порхание скатертей, публике начало казаться, что проблема высосана из пальца.

И тут зашатался микрофон. Едва заметно он склонился влево, и метрдотель склонился вместе с ним. Он возвратился назад, но теперь шатнулся вправо.

И снова обратно. Микрофон закачался туда-сюда, описывая все более широкие дуги. Ошарашенный метрдотель качался следом, походя на загипнотизированную кобру, и эффект утешительных речей оказался полностью нивелирован его экстравагантным поведением.

Когда микрофон без посторонней помощи взмыл, метрдотель запрокинул голову, нечленораздельно завопил и произвел несколько нелепых движений. Он сдался. В ресторане, черт его дери, завелись призраки, и с этим приходилось считаться. Метрдотель сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно, тем более что микрофон дернулся, разъединился со шнуром и загнал свою жертву в разбегавшийся оркестр, чьи инструменты брызнули в разные стороны подобно космическим телам в расширяющейся Вселенной.