Читаем Роботы Апокалипсиса полностью

Роботы Апокалипсиса

Не стоило мне устраивать этот розыгрыш.

Возвращается Дзюн с дефибриллятором и, выбежав на середину цеха, прижимает электроды к голове андроида. Звучный хлопок раздается эхом по всему заводу.

Микико продолжает смотреть в глаза господина Номуры.

На губах старика выступает пена, глаза закатываются, и он теряет сознание. Щелчком большого пальца Дзюн включает дефибриллятор: электрическая дуга проходит через голову Микико, и, отрубившись, она падает на пол и лежит лицом к лицу с господином Номурой. Ее глаза открыты, но ничего не видят. Его глаза закрыты, залиты слезами.

Оба не дышат.

Мне стыдно, что мы так поступили с господином Номурой. Только я сожалею не о том, что куколка напала на него — любой, даже старик, должен был дать отпор слабой машине, — а о том, что он сознательно решил не сопротивляться. Мне кажется, что господин Номура безнадежно влюблен в этот кусок пластмассы.

Не обращая внимания на боль, я падаю на колени и снимаю изящные розовые пальцы андроида с горла господина Номуры. Переворачиваю старика на спину и быстрыми, сильными движениями левой ладони делаю ему непрямой массаж сердца, выкрикивая его имя. Молю своих предков о том, чтобы все обошлось. Совсем не такого поворота событий мы ожидали. Мне очень стыдно за то, что я натворил.

Господин Номура делает глубокий судорожный вдох. Я сажусь и, бережно держа поврежденную руку, смотрю на старика. Его грудь размеренно вздымается и опускается. Господин Номура садится, вытирает рот и, поправив очки, изумленно оглядывается.

И впервые за много лет уже мы не в силах посмотреть в глаза господину Номуре.

— Извините, — говорю я старику. — Я не хотел.

Не обращая на меня внимания, господин Номура смотрит на Микико. Она лежит на полу, ее ярко-красное платье покрыто машинным маслом и грязью.

Дзюн с грохотом роняет электроды на пол.

— Пожалуйста, простите меня, Номура-сан, — шепчет Дзюн, склонив голову. — Тому, что я сделал, нет оправдания.

Он нагибается, достает из кармана Микико «гарпун» и, не оглядываясь, уходит. Многие уже умчались на свои рабочие места; остальные тоже расходятся.

Обеденный перерыв окончен.

Остались только мы с господином Номурой. Его возлюбленная лежит, распростершись, на чистом бетонном полу. Господин Номура гладит ее по голове. Пластик на одной из щек Микико чуть обуглился. Стеклянная линза правого глаза треснула.

Господин Номура обнимает куколку, кладет ее голову себе на колени, проводит по губам указательным пальцем — так, как, наверное, делает уже много лет. Интересно, как эти двое встретились? Что пережили вместе?

Такая любовь мне непонятна. Я никогда не видел ничего подобного. Сколько лет прожил господин Номура в своей тесной квартирке? Сколько лет этот манекен подавал ему чай? Почему куколка такая старая? Может, она напоминает ему какую-то женщину? И если так, то на кого она похожа?

Старичок раскачивается взад-вперед, убирая волосы с лица Микико, щупает расплавленную часть ее головы и плачет. Он не смотрит — не желает смотреть — на меня. Слезы бегут по его щекам, смешиваясь с засыхающей кровью. Я снова прошу прощения, но он не реагирует. Его глаза смотрят на пустые, покрытые запекшейся косметикой камеры существа, которое лежит у него на коленях.

В конце концов я ухожу. Нутром я чую, что произошло что-то очень скверное. В голове столько вопросов. Но больше всего я жалею о том, что не оставил господина Номуру в покое, что помешал ему переживать боль, которую причинил ему мир.

Уходя, я слышу, как господин Номура разговаривает с андроидом:

— Все будет хорошо, Кико. Я прощаю тебя, Кико. Прощаю. Я починю тебя, спасу. Я люблю тебя, принцесса. Люблю. Люблю тебя, моя королева.

Покачав головой, я возвращаюсь на рабочее место.

Такэо Номура, впоследствии признанный одним из величайших инженеров своего времени, немедленно взялся за работу, пытаясь понять, почему на него напала его любимая Кико. Открытия, которые старый холостяк сделал за следующие три года, серьезно повлияли на ход Новой войны и необратимо изменили историю людей и машин.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217