Род

– …не значит, что она не должна была сделать то, что нужно, – закончила Хильдигуннюр. – Иначе это была бы не моя дочь.

Она протянула руку, ласково сжала плечо Йорунн, и на мгновение они обе стали на пятнадцать лет моложе.

Хельга почувствовала еще один укол в груди.

– Мы приехали к нему. Его отец болел – он умер вскоре после нашего прибытия. Он оставил Сигмару ветхий дом и пустой хутор, но там была телега, пара старых лошадей и куча мехов. Мы поняли, что делать больше нечего, и отправились торговать. И были счастливы, – продолжила Йорунн. – Оказалось, я прирожденная торговка: вроде как могу довести взрослых мужиков до дрожи – уж не знаю, откуда у меня это. – Она взглянула на мать, которая сидела с совершенно невинным выражением лица. – Куда мы только не ходили – к данам, потом на Русь, там купили корабль. Потом мы его продали – и просто не останавливались. Где-то по пути мы нашли чуток красивых безделушек и отдали их Эрику, а тому понравился Сигмар, и он дал ему кое-что на продажу. – Поймав вопросительный взгляд матери, она пояснила: – Янтарь, зерно, лес. – Она помолчала. – И оружие. Мы увезли все это и вернулись с прибылью, и какое-то время все было просто замечательно. Но потом…

Она посмотрела в пол и глубоко вздохнула. Дом заполнила плотная тишина. Йорунн тихо сказала:

– Он изменился.

– Как? – затаив дыхание, спросила Гита.

– Он начал уезжать в одиночку, – сказала Йорунн. – Сперва на день, на два, а потом стал выдумывать для меня причины оставаться в Уппсале, пока он плавал. Я узнала, что некоторые из наших так называемых друзей в Свеаланде не слишком-то нас уважали… Мне было очень… одиноко.

Услышав это, Хельга почувствовала себя странно. Ей было… жаль Йорунн. Той, должно быть, было так одиноко – точно так же, как сейчас ей, исключенной из внутреннего круга семьи с Речного хутора. Должно быть, поэтому она чувствовала странный зуд в горле, поэтому ее брови словно хотели завязаться узлом. Она медленно, украдкой отодвинулась назад, пока не почувствовала лицом прохладу тени.

– Да уж, не рассказывай, – пророкотал Бьёрн. – Все они там подонки.

– А некоторые из мужчин… – она сглотнула. – Ну, они были только счастливы подкатить ко мне, пока Сигмара не было. Я была рада, что ты меня кое-чему научила, мама, хотя выяснилось, что жены не слишком довольны, когда их мужья прихрамывают домой со стиснутыми коленями и бормочут, что споткнулись об корень. Это быстро становится…

– …твоей виной, – тихо закончила Хильдигуннюр. – Я видела такое слишком часто.

Агла громко шмыгнула, а Руна и Тири придвинулись поближе к матери с дочерью.

«Она как будто рассказывает им их собственные истории», – подумала Хельга.

Йорунн всхлипнула и сжала руку матери.

– Но когда в прошлом году я получила от вас весточку, то набралась смелости. Я встала перед ним и сказала, чего хочу – что мне нужно.

«А в конце страдающая жертва побеждает». Волоски на руках Хельги встали дыбом. «Она… лжет. Лжет и не краснеет!» Эта мысль настолько ее потрясла, что она едва смогла захлопнуть рот и поблагодарила богов за то, что ее было не видно.

– Ты привела его сюда, – сказал Уннтор.

– Да.

– Где он опять встретил Карла, – добавил Бьёрн.

Это было словно наблюдать за перепуганной лошадью. Она сбросила поводья, вырвалась вперед и теперь набирала скорость. «Это именно то, что сделала бы Хильдигуннюр. Что… нужно было сделать». Она попыталась вспомнить, что было между этими тремя, но слишком много всего происходило. «Позже, – подумала она. – Позже».

– Карл всегда привозил из набегов добычу, – тихо сказала Агла. – Даже когда я слышала, что другим так не повезло.

– Потому что он был самым быстрым и смелым, – добавила Гита, словно завершая чью-то фразу, – потому что…

Она осеклась.

– Маленький говнюк, – прорычал Бьёрн. – Он продал тебя. Взял деньги за то, что сделал тебя невестой Сигмара.

– Но ведь приданое ты получила? – спросила Хильдигуннюр. – Карл сказал…

– …что передаст его, – мрачно закончил Уннтор. – Он как раз собирался плыть на Русь.

На этот раз всхлипнула Агла, склонившая голову от стыда.

Родичи замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

Хельга разглядывала их, одного за другим, пытаясь представить, что происходит у них в головах. Громадный Уннтор, обозленный на Сигмара, и Хильдигуннюр, стоявшая над Йорунн как мать-медведица. Бьёрн, погруженный в мысли о бесчестности брата. Рядом с ним его жена, не отпускающая руку мужа. Агла и Гита, прижавшиеся друг к другу в стыде и ужасе. Руна, странно тихая и робкая. Очень быстро она простила Йорунн. «Что она знает?» А рядом с ней Аслак, который так гневался на сестру, а теперь выглядел глубоко встревоженным.

А в центре Йорунн, лгунья.

Она была в этом уверена.

Ничего не совпадало. Они с Сигмаром были неразлучны с самого приезда – а теперь? Ни с того ни с сего он оказался чудовищем? Эти фрагменты не стыковались – часть из них была ей даже неизвестна, но все равно ее не отпускало жуткое ощущение неправильности.

Но как только она успокоилась настолько, чтобы как-то упорядочить для себя все увиденное, ее отец нарушил молчание: