Родери

– Госпожа, сядьте! – Даллор прекращает выходку, применив успокоительное заклинание, за что благодарна ему не я одна.

Девушка падает в кресло, и в гостиной воцаряется блаженная тишина.

– И выслушайте! Это всех касается, – он поочерёдно обводит довольных наследников пристальным взглядом. – Господина Винкера Сарьэна убили. Жестоко и подло. Следствием установлено, что в это время в доме не могло быть посторонних – лишь те, кто здесь живёт постоянно, и те члены семьи, которых пропускала защита. То есть все вы и господин Вильен Сарьэн, в данную минуту отсутствующий. Следовательно, как это не прискорбно, один из вас – преступник. По законам Лэргалла, убийца не может стать наследником того, кого он убил, так что вскоре вам придётся делить доставшееся состояние не на десять, а на девять частей.

Первым осознаёт услышанное Пигрон. Заливаясь краской, он вскакивает с места:

– Убийца – Огюйст! Он ненавидел отца, считал, что тот угнетает его талант! Он больше всех нуждался в деньгах, ему отказывали в кредите!

– Что?! – невозмутимость слетает с обвинённого, словно сброшенная за ненадобностью маска. – Да ты сам еле вымолил свой последний займ! Если бы не смерть отца, плакали бы твои «театральные пристрастия»! Смотрел бы лишь на певичек в кабаках, да и на них у тебя денег не хватило бы!

– Да что вы спорите? – встревает юнец, как две капли воды похожий на Винкера в молодости. – Разшэн, старший сын Байрэса. – Внученька деда к Всевышнему отправила! Сама же призналась – ждала, что загребёт больше всех!

На всякий случай я ставлю защитный барьер вокруг кресла Олийши. Девушка под влиянием заклинания, но тем не менее пытается встать. Хорошенькое лицо искажено яростью, а слова, срывающиеся с губ, больше подходят обитателям Грошового квартала. Остальные от неё не отстают – особенно старается господин поэт. Употреблял бы он подобные выражения в своих сочинениях – круг его почитателей, несомненно, обогатился бы завсегдатаями кабаков и грузчиков.

Какое-то время я прислушиваюсь к воплям – иногда в них прорывается и полезная информация. В запальчивости люди забывают об осторожности. Но это не тот случай. Обладай хоть один из наследников фактами, способными опорочить кого-либо из них, с радостью выложил бы ещё вчера. Поэтому, сполна насладившись разнообразием и прелестью сравнений и эпитетов, я гляжу на опешившего Биальда, на еле сдерживающегося Даллора – и просто затыкаю всем рты.

Целитель первого уровня – это не только гордо звучит, но иногда и приходится весьма кстати!

Лишённые голоса напоминают глубоководных рыб – беззвучно хлопающие губы и выпученные глаза. Затем до них доходит, что наступившая тишина не есть следствие их временной глухоты. Испуганные взгляды сосредотачиваются на Даллоре: молюсь про себя, чтобы маг не принялся их разубеждать. Репутация грозного столичного начальника ему ох как пригодится! Свои же таланты я стараюсь не рекламировать: в Брэгворде госпожу Родери считают обыкновенным судебным магом, и хотелось бы, чтоб так продолжалось и впредь.

– Господа, ваши, безусловно, важные соображения я с удовольствием выслушаю попозже, – Даллор меня не подводит, сухое тёмное лицо остаётся невозмутимым. – Завещание господина Винкера Сарьэна вам сейчас вручит представитель банка, который держит в руках копию для каждого из вас.

Злой рык Олийши.

– Любой недовольный имеет право обратиться с жалобой как в суд города Брэгворда, так и непосредственно к Короне. Я лично прослежу, чтобы ваши иски рассмотрели в самые сжатые сроки. Сейчас же позвольте всем пожелать доброго вечера.

Эффектная пауза, которую я использую для того, чтобы вернуть родственникам возможность говорить, и многозначительно брошенное:

– Кроме господ Пигрона и Байрэса. К вам, уважаемые, есть несколько вопросов.

Впиваюсь взглядом в лица. Старший сын бледнеет, мешком оседает в кресло. Младший, наоборот, вспыхивает жарким румянцем. Прекрасно! Первый напуган, второй смущён. Прочие толпятся возле Биальда, но поздравлений я не слышу: странно было бы поздравлять подозреваемых в убийстве. Листы с волей покойного расходятся вмиг, не достаётся лишь той, что в приступе гнева разорвала свой в клочья.

– Госпожа Родери, – подошедший Файбэр почтительно протягивает мне документ, – вам не составит труда сделать копию для Олийши?

Хоть один порядочный в их семействе нашёлся! Своих чувств я не выдаю – нельзя, я на службе. Создаю точное подобие завещания и позволяю себе лишь одобрительный взгляд. Друг понятливо вежливо благодарит и направляется к двоюродной сестрице. Девушка же проявленное благородство принимает как должное. В какой-то степени мне её жаль – ведь она искренне надеялась на большее, приняв злые шутки деда за правду. Но четыре миллиона – сумма огромная; сколько б Олийша не задолжала, теперь её жизнь изменится… если она не виновница смерти Сарьэна.